– Нет, – сказала Эмми. – Я была в кабинете музыки. Подбирала репертуар для джазового оркестра. Услышала какую-то возню и… выхожу, а она на полу. И никого.
– Я вроде слышал, как кто-то убегал, – сказал я.
Глаза Эмми сделались шире.
– Ты хочешь сказать?..
Обернувшись, я увидел стоявшую сзади Пеппер. Она смотрела на Лиззи, разинув рот.
– Глазам не верю, – пробормотала она. – Она… она?..
Застонав, Лиззи открыла глаза. Через несколько секунд она меня узнала и тут же схватила за руки.
– Майкл, – прошептала она. И снова застонала. – Он… он пришел за мной. Я только… я только мельком его увидела…
Отпустив мою руку, она потерла голову. Посмотрела на окровавленную ладонь.
– Моя голова, – прошептала она. – Ужасно болит.
– У тебя порез, – сообщила ей Эмми. – Но, вроде, неглубокий. Мы послали за медсестрой.
Лиззи закрыла глаза.
– Я видела его всего секунду. Пока… пока он меня не ударил. Это был он. Это был Ангел.
Я задохнулся:
– Нет. Он сказал по телефону…
– Он меня чем-то стукнул, – шептала Лиззи, вперив в меня широко распахнутые глаза, словно молившие о помощи. – Я, кажется, упала. А он стал шептать мне на ухо. Склонился надо мной и шепчет. Он был не в себе, Майкл. Совершенно невменяемый. Все твердил: «Одного за другим… Одного за другим…» Он имел в виду, что достанет нас всех, одного за другим.
Раздавив в кулаке банку кока-колы, Диего кинул ее на стол.
– Так что Лиззи сказала полиции? – спросил он.
Я закатил глаза:
– Будь добр, не свинячь на столе. Сколько можно? Иди в мусорку выбрось.
Диего рыгнул.
– Хорошо, мамуля. – Оттолкнувшись от стола, он отвесил мне подзатыльник и пошел на кухню.
– С Лиззи все в порядке? – спросил Гейб, не отрываясь от сцены, которую рисовал. Черный фломастер шоркал по бумаге.
Мы трудились над проектом для учительницы английского, мисс Кёрди. Нам не хотелось писать традиционное унылое сочинение о «Макбете». Всю эту дребедень про то, какой он был тряпкой, какой честолюбивой была его супруга… Скукотень.
Поэтому мы делали раскадровки для видеоигры по мотивам «Макбета». Наш Гейб – лучший художник в группе. Когда он был моложе, то всерьез мечтал стать иллюстратором комиксов. Так что он делал наброски сцен, а мы с Диего помогали.
– Ага. У нее синяк на лбу, но порез не слишком глубокий, – сказал я.
– А копам она что сказала? – спросил Диего, возвращаясь с новой баночкой колы.
– Соврала, – ответил я. – Она не хотела говорить, как мы сбили парня и бросили умирать в снегу. Сказала, что это был тип в маске, которого она не узнала. Пытался, мол, обчистить шкафчики. Она, значит, увидела, подняла крик, он ей врезал и сбежал.
