– Значит, вы все же считаете, что она мертва, – заключила Джина.
Они пожали плечами. Их форменные рубашки казались жесткими, неудобными. У обоих лица блестели от пота.
– Моего мужа убил Мартин Дули, – произнесла вдруг Джина сухим, погасшим, безжизненным голосом. Сквозь зубы.
Полицейские уже вставали с дивана. Но, услышав эти слова, тут же снова сели.
– Простите, что вы сказали? – спросил Манелли.
– Вы меня слышали, – сказала она шепотом. – Мартин Дули убил моего мужа и, скорее всего, мою дочь тоже.
– Почему вы так говорите? – спросил Манелли.
– Я уже говорила это другим офицерам несколько дней назад, – взъярилась Джина. – Вы друг с другом вообще общаетесь? Я… я не понимаю, почему никто меня не слушает, почему никто не воспринимает меня всерьез.
О’Брайен поскреб ежик седых волос на затылке. Ранняя седина, усталые глаза и глубокие складки на лице свидетельствовали о том, что он уже немало лет провел на страже закона.
– Вы сообщали, что Мартин Дули угрожал вашему мужу.
Джина кивнула.
– И весьма недвусмысленно, офицер. Он говорил, что не позволит Анжело открыть собственную конюшню. Обещал позаботиться, чтобы его конюшня не продержалась и года.
– Но Дули не угрожал вашему мужу насилием? – уточнил О’Брайен.
– Дело… кончилось перепалкой, – сказала Джина. – Боюсь, Анжело вышел из себя. Он ударил Мартина Дули, чуть в нокаут не отправил.
– И тогда Дули пригрозил его убить? – спросил Манелли.
Джина покачала головой.
– Он сказал, что заставит его заплатить. И заставил, офицер. Еще как заставил. Не стал откладывать в долгий ящик. Он убил моего мужа и мою дочь, и я не возьму в толк, почему вы двое просиживаете тут штаны, говоря со мной, пока он разгуливает на свободе как ни в чем не бывало!
Манелли подал было голос, но О’Брайен жестом велел ему замолчать.
– Мы допрашивали Мартина Дули несколько раз, миссис Пальмьери, – произнес он, глядя ей в глаза. – Не надо про штаны.
– У Мартина Дули есть алиби, – добавил Манелли. – Он весь вечер провел дома со своей семьей и двумя соседями. Он никуда не выходил.
– Он лжет! – Джина вскочила на ноги. – Он гнусный лжец!
– Его семья ручается за это, как и соседи, – возразил О’Брайен. – Они устроили скромный званый ужин. Послушали по радио Боба Хоупа[6]. Потом играли в карты, примерно до начала десятого. Мы всех допросили поодиночке, и все показания сходятся. Мартин Дули не мог расправиться с вашими мужем и дочерью.
Джина сжала холодеющие руки в кулаки.
– Вы ошибаетесь. Я знаю, что он это сделал. Я знаю, что он убил их. – Она встала перед офицерами и потрясла кулаком перед ними. – Что мне прикажете делать? Доказывать это самой?!
