От следующей мысли меня аж передергивает, я почти спотыкаюсь. А вдруг он уже добрался до Джей?
Не позволю.
Понятия не имею, как кто-то – пусть даже один из людей Андерсона – смог пробраться в Прибежище, однако если считать, что сей факт установленный, тогда это вопрос жизни и смерти. Не знаю, что произошло, пока я полумертвый валялся в своей комнате, но в мое отсутствие ситуация, похоже, обострилась. Надо поймать засранца, иначе все наши жизни окажутся под угрозой. А если Андерсон заполучит то, что хочет получить, причин оставлять в живых Джеймса с Адамом у него больше не будет. Если они еще живы.
Придется его догнать. И не важно, насколько я слаб. Выбора нет. Совсем.
Я заставляю себя бежать, рву быстрее вперед, от усилий горят и ноги, и легкие. Кто бы он ни был, подготовка у него превосходная. Непросто признавать собственное несовершенство, но не могу отрицать: единственная причина, по которой я так далеко зашел, это время суток – ночью стоит столь зловещая тишина, что даже еле слышные звуки кажутся громкими. А тот парень, кто бы он ни был, умеет бегать быстро, по-видимому, без остановок, и практически бесшумно. Если бы мы были в другом месте и в другое время, вряд ли я смог бы его отследить.
Но в связке со мной работают ярость и негодование.
Когда мы вбегаем в плотный, удушающий лесок, я решаю, что очень, очень сильно ненавижу того парня. Лунный свет сюда почти не проникает, и обнаружить беглеца практически невозможно, даже если я подойду достаточно близко. Когда же наше дыхание синхронизируется, а шаги подстраиваются под общий ритм, я понимаю, что нагнал его. Мой соперник, должно быть, тоже это ощущает, потому что я чувствую, как он отрывается, набирая скорость с прытью, внушающей мне священный трепет. Я отдался погоне целиком и полностью, а этот парень, очевидно, просто развлекался. Так, прогуляться вышел.
Черт!
Ничего не остается, как играть нечестно.
Стрелок из меня не ахти, особенно на бегу, особенно по движущейся цели, которую не видно – умоляю, я же не Уорнер, так что сгодится все, даже мой детский план.
Я швыряю пистолет. Изо всей мочи. Вкладываю все оставшиеся силы.
Бросок выходит хороший, добротный. Мне нужно, чтобы он лишь споткнулся. Один-единственный миг, секундное замешательство. Что угодно, что дало бы мне фору.
И когда я слышу резкий, удивленный вдох… то с криком бросаюсь вперед и заваливаю его на землю.
