Дверь открылась. Вышел комиссар.
– Мадам...
Он закрыл за ней дверь, указал на стул с зеленой суконной обивкой, потом, держа в руке визитную карточку посетительницы, медленно обошел письменный стол в стиле ампир и сел.
– Госпожа Монд? – вопросительно произнес он.
– Да, госпожа Монд. Я живу в доме двадцать семь – а по улице Балю.
И она враждебно уставилась на плохо притушенную Сигару, которую комиссар раздавил в пепельнице.
– Чем могу быть полезен?
– Я пришла заявить об исчезновении мужа.
– Прекрасно... Простите.
Он придвинул к себе блокнот, взял серебряный цанговый карандаш.
– Вы говорите, мужа?
– Да, мужа. Он исчез три дня назад.
– Три дня назад. Значит, тринадцатого января.
– Да, именно тринадцатого января я видела его в последний раз.
На ней была черная каракулевая шуба, от которой исходил легкий аромат фиалок, руки в перчатках теребили тонкий, тоже пахнущий фиалкой платочек.
«Похожа на вдову», – доложил секретарь.
Однако вдовой она не была, по крайней мере до тринадцатого января, когда исчез ее муж. Но комиссар почему-то подумал, что она ведет себя как настоящая вдова.
– Простите, что я не знаю господина Монда: в этот квартал меня назначили всего несколько месяцев назад. Приготовившись записывать, он ждал.
– Мой муж-Норбер Монд. Вы, разумеется, слышали о торговом доме Монд, служебные помещения и склады которого находятся на улице Монторгейль?
Комиссар, скорее из вежливости, кивнул.
– Мой муж родился в том же особняке на улице Балю, где прожил всю жизнь и где мы живем до сих пор. Комиссар снова кивнул.
– Ему было сорок восемь... Я вдруг подумала: а ведь сорок восемь ему исполнилось в день исчезновения.
– То есть тринадцатого января. И у вас нет ни малейшего представления...
Разумеется, у посетительницы не было ни малейшего представления, о чем свидетельствовали ее напряженность и натянутость.
– Таким образом, вы хотите, чтобы мы начали розыск?
Ее презрительная гримаса могла означать – либо это очевидно, либо, напротив, совершенно ей безразлично.
– Итак, тринадцатого января... Простите за вопрос: у вашего мужа не было причин покончить с собой?
– Никаких.
– А какое у него финансовое положение?
– Торговый дом Монд, комиссионные и экспортные операции, который еще в тысяча восемьсот сорок третьем году основан Антони Мондом, дедом Норбера, – один из самых солидных в Париже.
– Ваш муж не спекулировал? Не играл? На камине, за спиной комиссара, стояли часы из черного мрамора, которые раз и навсегда остановились на пяти минутах первого. Почему все считали – пять минут первого ночи, а не дня? Глядя на них, все неизменно думали, что это пять минут первого пополуночи. Рядом громко тикал будильник – он показывал точное время. Будильник находился в поле зрения г-жи Монд, тем не менее она периодически склоняла длинную тощую шею и глядела на маленькие часики, которые, наподобие медальона, носила на груди.
