Селина глядела по сторонам, пытаясь мысленно раствориться в суете и суматохе, царящих вокруг них, и найти душевное равновесие. Несмотря на то что уже стемнело, люди до сих пор гуляли семьями, задерживаясь лишь, чтобы поторговаться у какого-нибудь магазинчика, поболтать со знакомыми или заглянуть в пекарню – купить коробочку теплого пралине или горячих бейглов. Воздух ранней весны полнился ароматами тающего масла и цветов магнолии. А мимо них тем временем проезжали кареты, тряся своими белыми кружевными навесами.
– Это моя любимая улица во всем французском квартале, – заметил Майкл, и его бледные, почти что бесцветные глаза пробежали вдоль тротуаров, то и дело останавливаясь, чтобы запомнить каждую деталь, как (Селина успела заметить) он всегда и делал.
– Здесь и правда очень красиво, – согласилась Селина. – Куда бы я ни взглянула, везде вижу что-нибудь прекрасное. – «А еще жуткое и потустороннее», – добавила она про себя.
– Да, – кивнул он. – Прекрасное – это самое подходящее слово. – Под конец фразы он понизил голос, отчего стал звучать почти что нервно.
Беспокойство овладело Селиной, когда она покосилась на Майкла и осознала, что он внимательно за ней наблюдает. Кровь застучала в висках, но это было скорее волнение, чем предвкушение. Он уже не в первый раз смотрел на нее подобным образом. В его глазах словно зажигалась искра надежды, делая лицо еще красивее.
– Спасибо за то, что оказался таким настойчивым, – выпалила Селина.
Лоб Майкла сморщился от непонимания.
– Всегда пожалуйста?
– Ты понял, о чем я. – Она взмахнула своей затянутой в перчатку рукой, как будто бы смущаясь. – Я ценю, что ты приглашаешь меня прогуляться каждый вечер, особенно учитывая, что я отказывала тебе несколько раз до этого. – Селина поняла, что сказала, только когда уже произнесла это. – То есть… ох, putain de merde[63], – выругалась она. – Неважно, забудь.
Майкл рассмеялся. Звук, с которым смех срывался с его губ, был… приятным для слуха. И хотя память Селины была сейчас хуже, чем у мухи-однодневки, она отчего-то вспомнила, что он не так часто смеется подобным образом. И приятно, когда он все-таки это делает.
Тепло прилило к щекам Селины.
– Мне не следовало так говорить, – пробормотала она.
– Не следовало сквернословить или припоминать, что несколько раз подряд отказывала мне?
– И то, и другое?
Он продолжил смеяться.
– Мне нравится, что ты больше не переживаешь о том, что говоришь при мне или как ты это говоришь.
