Так случилось, что я должна была читать лекцию в родном городе. Я с радостью приняла приглашение: это был шанс побыть с родителями и навестить других членов семьи. Уже на полпути семья позвонила мне из больницы с просьбой изменить маршрут. Вместо ужина в доме родителей мы собрались в палате отделения неотложной помощи городской больницы вокруг неловкой улыбки Наны. Только когда была найдена причина боли в ее спине, диагностирован рак толстой кишки, выделена койка в палате, свежеиспеченный сияющий врач отделения был убежден в том, что нужно прописать болеутоляющие средства, а команда паллиативных медсестер начала работать, я наконец смогла быть просто ее внучкой.
На следующий день мы, специалисты по паллиативной помощи, снова встретились на конференции, где меня пригласили выступить. На два часа передышки от грусти я вышла из режима семейного волнения и перешла в режим спикера конференции, оставив с Наной небольшой семейный отряд. Спикер, выступающий после меня, был социальным работником, его волнующие рассказы о семьях умирающих разрушили мою броню. Задержавшись в женском туалете, чтобы смыть подтеки туши, я помчалась обратно в больницу. Семейный отряд сообщил, что Нане провели тесты — последняя стадия рака. Она хочет вернуться в дом престарелых, потому что там есть часовня, а близость к Богу — ее главный приоритет. Она не встревожена: десятилетиями готовясь к смерти, она сама себя удивила долголетием. Единственная выжившая в своем поколении и одинокая без любимых, которых не видела много лет.
Новость о раке оказала интересное влияние на Нану: она будто хотела знать только причину своей смерти и теперь выглядела настолько спокойной, что несколько членов семьи задавались вопросом, действительно ли она поняла эту новость. Но это мудрость: никто не бессмертен, и каждый день приближает нас к последнему часу. В 80 лет у Наны случился инсульт, отразившийся на ее речи: она забывала слова и заменяла их другими. Порой она говорила совершенно неразборчиво, а иногда — неумышленно комично. Ее физические возможности тоже стали ограниченными, но и это она приняла стоически. Оглядываясь назад, я полагаю, что она надеялась: еще один инсульт спасет ее от неполноценной жизни. Но вот уже более десяти лет она все еще разговаривает с нами о сосисках и «вы знаете, чем... неважно...» с закатыванием глаз и последующим «Мм-хм! Вы точно знаете, что я имею в виду!» Мы же в это время размышляем, какое отношение «сосиски и что-то еще» могут иметь к разговору, например, о новом пододеяльнике или о подарке, который она хотела бы послать двоюродной племяннице для новорожденного.
