и, самое главное, люди, которые держатся на эту войну такого взгляда, что считают всякое соглашение с ним не только ненадежным, но даже гибельным для своего отечества, – все это похоже на какое-то чудесное и прямо-таки божеское благодеяние. (2) Значит, нужно, граждане афинские, уж самим не давать повода для такого представления о нас, будто мы сами меньше заботимся о себе, чем позволяют сложившиеся сейчас условия: ведь это же – позор или, лучше сказать, верх позора – явно упускать из своих рук не только города и области, которыми мы некогда владели, но также и доставленных нам судьбой союзников и благоприятные условия.
(3) Так вот, граждане афинские, распространяться о силе Филиппа>2 и такими рассуждениями побуждать вас к исполнению своего долга я считаю неуместным. Почему? Да потому, что, по-моему, что бы кто ни сказал на этот счет, все это ему давало бы право гордиться, а у нас только означало бы плохое состояние дел. Что касается до него, то, чем больше совершил он необычных для него дел, тем больше удивления он вызывает к себе у всех; а вы, чем менее удовлетворительно сумели воспользоваться обстоятельствами, тем больший позор навлекли на себя. (4) Таким образом, об этом я уж не стану говорить. Если по-настоящему, граждане афинские, рассматривать дело, то всякий увидит, что могущество этого человека создалось вот отсюда>3, а не от него самого. Ввиду этого о том, за что он должен благодарить политических деятелей, работавших в его пользу, и за что вам следует их покарать, об этом сейчас, по-моему, не время говорить. Но есть помимо этого предметы, о которых стоит говорить и о которых вам всем сейчас было бы полезно выслушать, и притом такие, которые могут оказаться, граждане афинские, весьма позорными для него, если у вас будет охота правильно судить о них; вот об этом я и попытаюсь сказать.
(5) Конечно, если называть его клятвопреступником и вероломным, не указывая его дел, это всякий может принять за пустую брань – и справедливо; зато разбирать все, что он когда-либо совершил, и на основании этого изобличать его – это как раз не требует длинной речи, и по-моему, рассказывать это полезно по двум соображениям: ведь тогда и он представится в своем подлинном виде – негодным, как он есть, а с другой стороны, и люди, под влиянием крайнего страха принимающие Филиппа за какого-то непобедимого, увидят, что он уже исчерпал все средства обмана, при помощи которых в прежнее время сделался сильным, и что его могущество подошло теперь уже к самому концу. (6) Действительно, я и сам, граждане афинские, считал бы Филиппа очень опасным и достойным удивления, если бы видел, что он достиг могущества честным образом действий; но, когда я внимательно рассматриваю дело, я нахожу другое: с самого начала, когда некоторые люди старались удалить отсюда олинфян, желавших договориться с вами, он привлек на свою сторону ваше простодушие тем, что обещал передать вам Амфиполь, и устроил то тайное соглашение, о котором тогда столько было разговоров
