Лиля знала, что родители ее любят. Папа говорил: «Мы шутим любя. А на обиженных воду возят».
Но внутри Лиля сжималась в комочек и чувствовала себя так, словно из-за своего внешнего вида что-то недодает родителям. Ей надо быть ниже, миниатюрнее, чтобы не разочаровывать их и чтобы они стали… счастливее, наверное.
Лиля стала сутулиться и виновато улыбаться, признавая свое «несовершенство».
Косвенных родительских посланий бывает достаточно, чтобы инфицировать человека чувством вины, которое превращается в неосознаваемую привычку.
Обладатель карандаша опять ткнул Лилю в спину. Она резко обернулась и встретилась взглядом с парой маленьких птичьих глазок, под низким лбом. Их конопатый обладатель выжидающе и нехорошо ухмылялся.
— Мелочь пузатая! — прошипела Лиля, нарушив мамин завет «не обращай внимания на дураков».
— Тебе хана, дылда! — птичьи глазки превратились в щелки.
Так у Лили, вместо новых подруг, появились: стайка преследователей во главе с веснушчатым лидером Лехой Горным, обидная кличка и постоянное чувство страха. Лиля считала дни до очередных каникул, чтобы выдохнуть обиду и напряжение. Родителям не рассказывала — не принято у них в семье жаловаться. «Жаловаться» было синонимом ябедничества и нытья. Каждый день Лиля давила плечом на тяжеленную дверь школы в надежде, что именно сегодня все члены стайки ослепнут и просто промчатся мимо, не заметив ее.
Но одним апрельским днем Лиля пришла домой, захлебываясь слезами, в обнимку с порванным грязным портфелем и его мокрым содержимым. Горный швырнул ее портфель из окна второго этажа в огромную лужу возле горы талого снега. «Ой, упало!» — ликовала стайка. Это была месть Лехи за очередную Лилину попытку постоять за себя.
Ей пришлось рассказать обо всем маме.
— Ну, знаешь, дорогая моя, ты сама во всем виновата! — перекрикивала шум воды мама, втирая в портфель мыльную пену. — Ты умная девочка и должна быть выше всего этого. Я сколько раз тебе говорила не обращать внимания на дураков? А ты на рожон полезла. Так чего же ты хотела? А? Ну вот, теперь портфель новый покупать придется!
Губка шмякнулась о дно ванны, заляпав серыми кляксами белоснежные стенки. Лилины пальцы поджались внутри тапочек, а чувство вины, уже так хорошо выученное, куснуло где-то под ребрами.
«Сама виновата. Надо было...» — и в этот раз поверила маминым словам Лиля, раскладывая скукоженную влажную «Математику» на батарее.
«Сама виновата, смотреть надо было», когда разбила коленку.
