— Вспоминаю, — проворчал я.
Высадка на южной оконечности Барекстада. И дальше — пешком на север с Айной и Странником-Ингваром. По маршруту, который мне совершенно точно никто не навязывал… Впрочем, другого пути до Фолькьерка не могло быть в принципе — мы просто тащились под дороге вдоль берега, пока не наткнулись на хижину старого хитреца Виглафа-Гисли. Хотя по воде, пожалуй, вышло бы даже чуть быстрее — под парусом, срезая все корявые фьорды и скалы. И если бы Ингвар своим колдовским ветром не угробил лодку Айны на камнях…
Да твою же ж!
— Вспомнил… что-нибудь? — поинтересовалась Катя.
— Может быть. — Я потер глаза. — А может, и нет. Но из-за тебя мне теперь мерещится даже больше заговоров, чем есть на самом деле.
— Ну… Если у тебя нет паранойи — это не значит, что за тобой не следят. — Катя отпила остывший кофе. — Я и сама не уверена…
— Да нет, звучит разумно, — отозвался я. — Только, может, все-таки изложишь всю свою теорию целиком и с самого начала?
— Да нет никакой теории, Антон. — Катя пожала плечами. — Вернее, только первая ее часть: Алекс говорит всем, что «Светоч» очень важен и нужен — но сам по каким-то причинам предпочитает его не трогать. И так было с самого начала.
— Да? Я думал, твой осколок как раз от него. Ты ведь так и не рассказала…
— Я тоже так думала. Алекс знал, где его взять — но отправилась туда я сама. И там… познакомилась с Мигелем. — Катя махнула рукой. — В общем, это долгая история. Так осколок и оказался у меня — и отдать его было по понятным причинам просто некому.
— Ведь сам демиург сидел взаперти без возможности выйти в игру… или почти без возможности, — догадался я. — И тогда ты решила, что станешь его глазами и руками в вирте.
— Ага. — Катя улыбнулась. — Ну как же иначе? Плохие дяди, которые хотят поработить хрупкий мир, и только Алекс встает у них на пути. Одинокий, стареющий, лишенный всего…
— Крепко же он тебя взял… Хотя не только тебя, что уж там. — Я потянулся за меню — разговор, похоже, затягивался. — Ты что, в него втрескалась?
— Немножко. — Катя прикрыла один глаз и склонила голову набок. — Видимо, мне нравятся одинокие упрямые герои — и ничего не могу с собой поделать.
