— Как вы думаете, молодой человек, он придёт?
— Да он уже здесь, можете говорить!
Взяв их за руки, я открыл канал связи.
— Мойша, здравствуй! — без тени печали или радости в голосе деловито обратилась жена к мужу.
— Зай гезунд, Розочка, рад тебя видеть, солнце моё! Как твоё здоровье? Как твоя сестра в Жмеринке, всё также страдает, что ты не подарила ей отрез на платье?
— Авадэ, не морочь мне голову, Мойша! Я знаю, что ты всю жизнь копил деньги, чтобы я не знала проблем, если ты вдруг помрёшь! И что? Ты там, я тут и сижу, как дура, без денег! Мойша, где ты дел наши деньги?
— Розочка, но я же оставил всё накопленное на самом видном месте. Открой шкафчик на кухне, там в сахарнице, в сахарном песке мешочек с камушками и золотом. Как можно было не найти это всё за четырнадцать лет, Роза? Я удивляюсь за тебя!
— Мойша, ты идийёт! У меня же диабэт! Какого чёрта я полезу в банку с сахаром? Чтоб ты сдох, старый дурак! Ах, ты уже сдох? Чтоб ты там жил, как я тут свожу концы с концами. Чтоб тебе там было так хорошо, как я про тебя думала все эти годы! Ты идийёт, Мойша!
— Розочка, но ведь на то и был расчёт, чтобы накопленное не потратилось раньше времени, — оправдывался муж. — Вспомни эти безумные траты — каждый год новые туфли! Твоему племяннику Яше дай денег на поездку в Москву, твоей сестре нужно сделать новые зубы, твоей маме срочно понадобилось поправить здоровье на юге. Розочка, они бы нас разорили, по миру пустили!
— Так ты, подлец, эксплуатировал мою болезнь, чтобы разрушить мои мечты? — она выдернула из рукава платочек и приложила к мгновенно промокшим глазам. — Ты прятал от меня деньги, Мойша! Как ты мог? Это же близкие люди! Вот, доберусь до тебя, мало не покажется!
— Розочка, таки я уже начинаю готовиться к нашей встрече? Ты была у врача и получила плохой анализ? Только не говори, что он обещал тебе долгую жизнь!
— Таки да! — с чувством превосходства ответила Роза Ицхаковна. — Мучайся один, раз тебе было так противно общаться с моими близкими! Шломиэль!
Роза Ицхаковна возмущённо отдёрнула от меня руку, долго копалась в старом кошельке, затем не спеша, словно сомневаясь, вытащила две пятисотенные купюры и с королевским достоинством положила их мне на стол.
— Сдачи не надо!
— Роза Ицхаковна, какая сдача? — я не на шутку возмутился. — Сеанс стоит пять тысяч!
— Даже так? — она посмотрела на меня, как на врага народа, как на вора, запустившего руку по локоть в кошелёк вдовы. — Таки вы настаиваете? Хорошо!
