Кто знает, что значили эти загадочные слова?
Что касается тети Елены, то, оказавшись в тюрьме, она стала прикидывать, в чем же она и Сулимов могут быть виноваты перед родной партией. И сообразила! По ее соображению, они виноваты в том, что в выходные дни играли в карты. В преферанс! А это ведь буржуазная игра! Вот и правильно их, обуржуазившихся, посадили. В камере у нее бывали галлюцинации — она была уверена, что видит абсолютно реальные картины. Вот однажды она в камере слышит голос: «Елена, сейчас Сулимова поведут на расстрел». Она влезла на решетку в камере и стала кричать во двор, где, как ей почудилось, ведут какую-то смутную фигуру. И она стала кричать: «Сулимов! Умирай честно — с именем Сталина!» Рассказывая мне этот эпизод, тетя Елена уверяла меня, что потом ей стало известно, что Сулимов погиб именно в этот день и в этот час: мол, его сокамерники ей потом говорили, что его как раз в это время вызвали на допрос, и с допроса он уже не вернулся.
ПОВЕЗЛО СТАРИКУ БОГОРАЗУ!
Тетя Елена была много старше моего папы. Пока она училась в Петербурге на курсах, папа посещал Овручское городское училище, и ждала его такая же судьба, как и всех местечковых еврейских парнишек — безработица, революционное подполье и т. п. Но папе повезло: когда ему было лет 13 и он только-только закончил двухклассное училище — в Овруч из собственного (конечно, арендуемого) имения приехал богач-еврей и просил городских учителей порекомендовать какого-нибудь еврейского паренька в учителя его подрастающему сынишке.
Рекомендацию получил мой папа. И вот за учителем богач прислал пролетку, в нее посадили 13-летнего учителя Иосифа Богораза, и он отправился в самостоятельное плавание. За пролеткой бежали местечковые неудачники и кричали: «Повезло же старику Богоразу! Сын уже пристроен!» А папа потихоньку утирал слезы — он боялся чужих людей, боялся, что не оправдает надежд семьи. Имение оказалось действительно большим и богатым. Господину учителю отвели отдельную комнату и оставили в ней одного. Из окна был виден большой замерзший пруд, папа выскочил во двор и стал раскатываться по льду. Катался-катался до тех пор, пока не провалился под лед. Он промок насквозь, но боялся признаться в этом хозяевам: несолидно. А сменной одежды у него не было, и ему пришлось сушить свою одежонку собственным телом. Кое-как он прозанимался с хозяйским сыном полгода и был до смерти рад, когда его на той же пролетке повезли домой. Не знаю, почему этим закончилась педагогическая карьера папы, может быть, хозяину теперь потребовался учитель более высокого уровня.
