Она кивает на бугор между моих ног.
Я уже не могу сопротивляться, тем более что, кажется, сама Алиса несмотря на всё своё желание, отлично контролирует ситуацию и не даст произойти ничему такому, за что нам бы потом пришлось оправдываться перед её отцом.
Расстёгиваю одежды и достаю свой член. Достаю и вижу ужас в глазах Алисы.
— Вот он какой…
Она наклоняется и тихонько целует его. Берёт свои тонкими пальчикам и, придерживая, целует весь, начиная с головки и опускаясь к яичкам. И их она тоже целует.
Это безумие. Оказывается, просто поцелуи тоже могут свести с ума, если… если мучить себя ими слишком долго.
Я забрызгиваю личико Алисы и она застывает.
— О! — она в изумлении прижимает ладони к своим щекам. — Что это?!
— Что-это?! — я пытаюсь на ходу придумать самое простое объяснение. — Сок жизни.
Ну, такое себе объяснение, но сейчас, после того, что я натворил, мне не до великих раздумий и гениальных идей.
— Сок? — она недоверчиво смотрит на меня.
— Да. Он рождает новую жизнь.
— Я хочу попробовать его, — говорит она и не дожидаясь моего ответа, высовывает язычок и проводит им по члену. Она облизывает его, спускаясь и затем снова поднимаясь к головке. Облизывает старательно, и кажется, с удовольствием.
— Почему сок жизни пахнет ягодами? — спрашивает она, поднимая ко мне своё личико с крохотной белой каплей на губах.
— Потому что это сок жизни, — отвечаю я, наблюдая, как она быстрым движением своего острого язычка слизывает и эту крохотную белую капельку.
Просыпаюсь от шума на улице. Я слышу голос Алисы… и даже, кажется, её плач.
Плач?!
Выскакиваю из постели, торопливо натягиваю на себя одежду, толкаю дверь на балкон и вижу корабль зависший над улицей перед домом, а внизу кучу людей, Тринити залитого кровью у них на руках и плачущую, испуганную Алису рядом.
Тринити бережно несут к дому — так бережно, словно жизни в нём осталось совсем чуть-чуть.
Алиса выпускает руку отца и бежит к дому, чтобы распахнуть дверь, а я, натянув сапоги, несусь по лестнице вниз — моя спальня здесь на втором этаже.
Когда спускаюсь, вижу Тринити на полу посреди комнаты. Люди, которые принесли его — судя по одеждам какие-то вооружённые бродяги — расступаются. Я вижу растерянность на их лицах. И ожидание — они смотрят на Алису, заплаканную Алису и, как будто, ждут указаний.
То, что его не стали заносить наверх, на постель, и даже не положили на диван, который стоит всего в двух шагах — очень плохо. Это означает только одно — раны слишком серьёзны и каждое лишнее движение может оказаться смертельным.
