Девочки со скрипками в футлярах бегут из-под мрачных сводов тяжелостенной мечети Дуван-беги — сейчас там дом народного творчества. Они приостанавливаются, пропуская машину, и минутку с завистью смотрят, как мальчишки бултыхаются в зеленой воде Ляби-хауза, прыгая туда с мокрых ступеней.
Над просторным прямоугольником Ляби-хауза, современней говоря, бассейна, склонились ветви тутовых деревьев. То ли от тесноты, то ли от старости, они клонятся низко-низко, к самой воде. Нет во всей Бухаре, наверное, деревьев старше этих тутовников… Кажется, что и вода Ляби-хауза покрыта желтой цвелью столетий… Но это не цвель, это ягоды тутовника толстым слоем легли на воду, ссыпаясь с ветвей от ветра и перезрелости… И мальчишки ныряют в воду, пробивая покров из ягод головами, и потом разгребают их руками, когда выбираются на каменный берег, чтобы нырять снова…
Когда-то Ляби-хауз поил весь город… Тонкая подземная нитка арыка Шахрут связывала яму с рекой Зарафшан, спасительницей здешних мест, и вокруг Ляби-хауза весь день толклись водоносы-машкобы… Это были самые нужные и самые нищие люди в Бухаре. Капли Ляби-хауза разносили они в своих бараньих мешках по богатым и бедным дворам Бухары… Где покупали мешок, а где и пиалу воды…
Теперь в Бухаре есть водопровод, и Ляби-хауз, не более чем для прохлады, заполняется зарафшанской водой. Да, конечно, для прохлады и красоты… И даже мальчишкам не разрешается в нем купаться, потому что есть и другие купальни… Но разве удержишь мальчишек, если вода под ногами в центре города?
Самый старый тутовник на берегу Ляби-хауза давно высох, но неохватный — шесть-семь человек, взявшись за руки, не смогут обнять его — ствол мертвого дерева еще стоит накренившейся колонной. Весь в обрубках ветвей, в наплывах коры, похожей на магму, словно это уже и не дерево, а извержение, он так же вечен, как и сама Бухара. Вершина тутовника спилена, и каменную, безжизненную колонну венчает высокое, метра в полтора, гнездо аиста. Старики в белых и черных чалмах, коротающие дни в тени соседних акаций, скажут вам, что еще деды их дедов видели аистов на этой голой верхушке…
Аисты никогда не возвращаются в свои гнезда, уступая родовую жилплощадь детям. А дети улетают, оставляя на дереве своих детей. Никто не обижает птиц, священных по преданию и чтимых по любви. Молодые аисты укрепляют для себя и потомства древнее гнездо свежими веточками и соломинками, вот оно и выросло, как небоскреб. Его отовсюду видно…
