Когда-то пески наступали на Бухару, на людей, теперь люди теснили их вспять. Под вертолетом тянулись то бледные борозды дорог, то паутины оросительных каналов, то взблескивало голубое пятно водохранилища, то задранными в небо ножками чернели циркули высоковольтной линии. Все это был след человека…
От кишлака к кишлаку перебегали деревья тутовника, и от кишлака к кишлаку, петляя по пескам, тянулась река жизни Зарафшан, пока не отстала… Где-то у нее не хватило сил бежать вдогонку, и она ушла из-под вертолета, оставив его сиротливую тень одиноко скользить по пескам…
Да, да… Больше вышек, больше скважин… С неба вышки, показавшиеся внизу, просто обижали взгляд своей малочисленностью, разбросанностью, редкой цепью они шли в атаку на сильного невидимого противника… Надиров летел над песками, как полководец. Больше вышек! Телеграммы в Ташкент, телеграммы в Москву, наращивать удачу, пока она не остыла! Он-то хорошо знал, что сейчас его будет сдерживать…
Не Бардаш, даже не Сарваров, даже не пустые пески…
Верно говорил этот медведь Шахаб Мансуров, что вышка — труба… Трубы уходили в землю на расстояние в пять и шесть раз больше того, которое отделяло сейчас вертолет от песков. Трубы подавали вглубь глинистый раствор. Когда скважина была готова, в нее опускали длинную колонну обсадных труб, которые оставались в теле планеты навсегда, на всю жизнь скважины, защищая ее бока от всяческих непредусмотренных бед и выводя на поверхность найденный и отвоеванный у природы подарок. Да что толковать! Даже столбы для электрических и телефонных линий нарезали из труб. Вгонишь такие стойки в песок, навесишь провода, и готово дело. Перекладинки для изоляторов и подножек, по которым забирались монтеры, приваривали тоже из кусочков труб малого диаметра.
Вышка — это труба, говоря образно и натурально. А где трубу раздобыть? Для широкого фронта работ нужны были тысячи километров разных труб. И еще глина. Ее возили из Кунграда, из Таджикистана.
Мозг Надирова лихорадочно работал в одном направлении. И как ни беспокоила его грандиозность задачи, он почувствовал себя увереннее. Он любил принимать решения и реализации их отдавал себя целиком. Хуже всего, когда не было решения. Все в нем тогда натягивалось, как тетива лука. Все искало, куда послать свои силы, как стрелу. Вот это было мучительно, как всякая неизвестность, а теперь он знал, в чем спасение.
Правда, еще не ясно было, где раздобыть такое неслыханное количество труб, так же нужных ему сейчас, как тяжелая артиллерия командующему войсками, нацеленными для главного удара, но он вез обещание… Личное, его, Надирова, обещание, которое должно было воодушевить дрогнувших людей.
