— Вставайте, Бардаш! Молоко прокиснет.
— Сейчас. Я уже давно сказал себе: «Подъем!» А лень спустить ноги с кровати.
На стене, против окна, все ярче, до рези в глазах, белел прямоугольник света, словно экран. На нем начали показывать теневое кино. Сначала на длинную ветку персика, протянутую от одного угла до середины экрана, села крошечная птаха. Скорее всего воробышек. Потом к ней подлетела и храбро присоединилась другая, такая же. И сразу обе зачирикали. Все усовершенствовалось в этом древнем мире. Теневое кино стало звуковым.
Ну, птицы, о чем вы разговариваете? Сплетничаете или объясняетесь в любви? Не увлекайтесь ни тем, ни другим. Это опасно. Вот по ветке крадется тень с хвостом. Шасть — кошка сорвалась вниз и жалобно замяукала, а птицы улетели.
Бардаш зажмурился. Затряс головой. Ослепительный блик ударил ему в глаза под смех Яганы. Это она распахнула дверь и направила ему в глаза солнце, повернув зеркальную створку шифоньера. Вспышка была оглушительной, как взрыв снаряда.
Бардаш вскочил и в одних трусах закружился по комнате. Это была своего рода физзарядка.
— Музыку, музыку! — кричал он. — Сегодня наш день! Сегодня мы идем куда глаза глядят и делаем что хочется!
— Умываться! — крикнула Ягана. — День такой короткий!
— Я уже подумал об этом, — согласился Бардаш и повнимательней посмотрел на жену.
Малиновый край зеркала кидал на одну ее щеку отсвет, и щека горела. Как будто ей было двадцать…
— Вы уже нарумянились? — пошутил Бардаш.
— Как не стыдно! — смутилась Ягана.
Он подошел, провел рукой по ее красивым волосам и спросил, как давным-давно, когда они еще не были мужем и женой:
— А волосы у вас собственные или вы носите хвост вороного коня?
— Да ну вас! — застенчиво отвернулась Ягана.
Она повесила на плечо мужу чистое полотенце, и он побежал умываться во двор, под кран, к которому присоединяли шланг для поливки деревьев. Кочевая жизнь отучила его от умывальной раковины. Он любил брызгаться, хлопать себя мокрыми ладонями по бокам, забрасывать воду на спину. И ужасно громко фыркал при этом.
Ягана начала застилать постель и вдруг присела на краешек и задумалась. По странному стечению обстоятельств она думала о Бардаше, как Бардаш несколько минут назад думал о ней. Ей никогда не было скучно думать о нем, и она радовалась этому. Когда брови его сходились над переносицей, она ждала неожиданностей. Вдруг он что-то придумывал веселое или серьезное, и никогда она не знала наперед, что это будет. И это было интересно.
