Крейн поборол сильное желание повторить тот поцелуй. Ведь Мара же была невестой его сводного брата! Он должен играть некую роль, но не должен позволять себе играть её слишком хорошо!
Они вышли из помещения на широкий балкон. Стоя там в темноте, обнимая одной рукой стройную, шёлковую фигурку Мары, Крейн завороженно уставился на окутанные пологом ночи раскинувшиеся внизу сады.
Обе серебристые луны сейчас стояли в небесах. Дальняя сияла в вышине на востоке, а более близкая заметно передвигалась по усеянному звёздами небу к юго-восточному горизонту. Две луны, чьи перемещающиеся серебристые лучи падали на парящие в вышине прекрасные башни Ингомара, и на невысокие, похожие скорее на кусты, деревья, и многочисленные цветы садов.
Воздух, разряжённый и прохладный, но густо насыщенный острыми запахами, ещё в большей степени пробудил в мозгу Крейна призрачные наследственные воспоминания. Какой-то миг, стоя здесь рядом с Марой и глядя на свой мир, на свой город, он ощущал себя единым целым со всем этим миром и его народом.
Мара слегка задрожала. И в голосе её прозвучала задумчивая печаль.
– Когда мы счастливы, то всегда должны помнить об обречённых вечно скитаться, об Электроях, – прошептала она. Потом она печально поглядела на мелькающие сонмы прекрасных светящихся огоньков, похожих на светляков, дрейфующих через сады и вокруг волшебных башен окружающего их города. Скользящие, пляшущие, проплывающие в своей вечной тусклости нечеловеческого сознания. Некогда бывшие мужчинами и женщинами, а теперь прекрасные пугающие огоньки. – Они всегда отравляют наше счастье, – серьёзно проговорила между тем Мара. И с содроганием прижалась плечом к его груди. – Не могу перестать думать о тех тысячах избранных, кто сегодня ночью с печалью в сердце узнает, что завтра в храме они должны будут стать Электроями.
– Знаю, – тяжело проговорил Филип Крейн. – Я тоже не могу забыть их.
Нет, он их не забудет. Потому что знал, что утром именно его собственная рука и зашвырнёт этих избранных в пасть ужасного бессмертия.
Глава XII. День Ухода из Жизни
В небесах блистало полуденное солнце Ингомара. Мерно звучал, отзываясь эхом во всех самых отдалённых уголках и растрескавшихся розоватых башнях города, надрывный и печальный звон великого колокола. Глухие, низкие звуки, вещающие хриплым железным горлом городу о начале ужасной церемонии.
Со всех концов Ингомара народ стекался к невысокому, увенчанному куполом зданию на южном конце огромной площади. Филип Крейн, наблюдая из окна своих королевских апартаментов, видел, как марсиане медленно движутся, сходясь к храму, собираясь в безмолвные толпы. Все шли в пугающе мёртвой тишине.
