- Да... Вы становитесь не балластом, а ценным грузом.
Я с интересом посмотрел на него, подспудно понимая и вспоминая, что он и ранее тяготился мной, и, вероятно, моё падение за борт было неслучайным. Чем-то я ему мешал. А может быть, он возжелал разжиться за мой счёт навигационными картами, и моим имуществом?
- Я понимаю, сэр, что меня вам навязали, в память моего героического батюшки... И мы с вами это уже обсуждали. И даже едва, как-то, не скрестили шпаги. Я готов на любое развитие событий. Вы уже смели убедиться в моей решительности. Но вы уже так же смогли убедиться, что я не претендую на лидерство и не вмешиваюсь в командование кораблём.
- В вашей смелости и решительности я не сомневался, дон Педро. Я уже говорил вам, что мне просто не нравится ваш орденский статус соглядатая.
- Ваш голландский гонор настроен только против ордена Христа, или вообще против всех рыцарей? Вы так и не ответили мне на этот прямой вопрос.
- Я и сейчас предпочту промолчать, - усмехнулся капитан.
- Перенесём наш спор до момента прибытия в родные пенаты. А там я к вашим услугам.
У меня к Людвигу не было ничего личного, и я бы, Пётр Иванович Сорокин, пропустил бы его колкости, как говориться, мимо ушей, но "понятия" шестнадцатого века о чести и достоинстве обязывали.
У него голландский гонор, а у меня "португальская" дворянская честь. И эта честь во мне играла бурно. Я был готов прямо сейчас вспороть его горло кинжалом и едва сдерживался. Тяжёлый мне достался в наследство характер от Педро Диаша.
Собрав инструменты и карты, я отправил их с матросом в каюту, а сам спустился на шкафут и опёршись на фальшборт простоял так, задумавшись, около получаса.
Я размышлял на тему: "Как жить дальше?".
Я смутно помнил своё прошлое. Как прошлое Педро, так и моё прошлое. И если прошлое Педро проявлялось по мере обращения к нему, то моё прошлое, дальше Юго-Восточной Азии не просматривалось. И то... События не помнились. В памяти остались только навыки и опыт.
Проверив свои ощущения, я не почувствовал дискомфорта. Внутри меня всё пело и плясало. Главное - удалось посчитать долготу. Гнев мой на капитана угасал. Мстительных мыслей не наблюдалось. Это означало, что контролирую это тело я, Пётр Сорокин.
Я прошёл к баку, подныривая под парусами, и поднялся на бушприт . Здесь было тихо. Если на корме порывы ветра присутствовали, то здесь, за рядами огромных парусов, при форвинде, было безветренно. Направление ветра, как по заказу, сменилось почти на норд. Это сейчас было нам на руку, но я помнил, что резкая смена ветра на южный в этом регионе часто приносили шторма и ливни, а иногда и говорила о приближении смерча.
