Вот это письмо:
«Наконец-то, дорогая графиня, я покидаю Париж. Не стану легкомысленно заявлять, что делаю это навсегда, ибо, как известно, непостоянство заложено в самой природе человека. К тому же у меня есть сын, и он в любую минуту может призвать меня к себе. Но пока я уверен, что по собственной воле я туда больше не вернусь. Я потерял все, что привязывало меня к нему, и покидаю Париж без всяких сожалений. В этом городе нельзя быть стариком. Если ты живешь сообразно своему преклонному возрасту, значит, жизнь твоя печальна и одинока; если ты изображаешь молодого, а возраст твой уже далек от молодости, значит, жизнь твоя подвергается осуждению и насмешкам. В провинции у меня есть имения, но все они в запущенном состоянии и уже давно настоятельно требуют моего присутствия. <…>
Перед отъездом я посетил Версаль. <…> Я отправился сразу к королеве; она сказала мне: «Господин де Сад, я вас долго не видела». Я чуть было не ответил ей: «Увы! Сейчас вы видите меня в последний раз». Но я был так растроган, что не вымолвил ни слова. Ах, дорогая графиня, какими разными глазами смотрят на двор тот, кто покидает его, и тот, кто еще только собирается ловить там свое счастье! Какой безумец этот последний! При дворе можно обрести только рабство. Я же ищу свободы, независимости и покоя…»
В ответном письме графиня де Раймон попыталась отговорить графа от его замысла и пригласила его к себе в Лонжевилль:
«Мой дорогой де Сад, хорошенько подумайте, прежде чем осуществлять столь скоропалительное решение. Отдаваясь во власть горя, мы забываем о будущем. Не раздумывая, мы устремляемся в бездну отчаяния, но чем страшнее эта бездна, тем скорее мы спохватываемся, ибо душа наша не может печалиться вечно. <…>
Поездка в Авиньон развеет вас. <…> Однако не давайте волю чувствам. <…>
Сын ваш, что бы вы ни говорили, не в том возрасте, когда его можно предоставить самому себе. Вы неплохо преуспели, однако у вас масса достоинств, с помощью которых вы еще сможете многого достичь: у вас множество талантов, и вы умеете расположить к себе людей. Как бы я ни восторгалась вашим сыном, ему пока до вас далеко. Однако можно быть прекрасным человеком, даже не обладая вашим совершенством. <…>
Дорогой де Сад, ваше письмо чрезвычайно меня обязывает, однако не все ваши замыслы кажутся мне правильными. У меня вы будете столь же далеки от света, как и в Авиньоне, и я вряд ли сумею пробудить в вас вкус к развлечениям, ибо сама давно от них отказалась. Здесь вас ждут уединение, книги и чуточку взбалмошная моя сестра, мадам Прейзинг; она набожна; я испытываю к вам дружбу. Так почему бы вам не согласиться на мое предложение? Ваш возраст вполне позволяет вам желать большего, однако обуявшая вас печаль отвращает вас от любых желаний. Но вы не созданы для праздности. Ездите в гости, веселитесь, избегая неподобающих развлечений, и постарайтесь избавиться от гнетущих вас мрачных мыслей. Все мы умрем. Зачем же приближать этот миг? Будь вы набожны, я бы сказала вам, что безысходная печаль уподобляет вас язычнику, но, к несчастью, вы не слишком усердный христианин и не можете находить утешение в молитве. Что ж, тогда используйте иные средства.
