Иногда мне начинает казаться, что я уже проспал ее.
Чтобы одолеть это чудовище, которое называет себя Истиной, надо иметь отменное здоровье и крепкие нервы. Истина – болезнь, быть может – смертельная. Во всяком случае, подобно проказе, она оставляет следы. Собственно, к чему хитрить: ведь и сам я всего только след этой болезни. Следует ли отсюда, что для того, чтобы преодолеть Истину, мне следует преодолеть в первую очередь, самого себя? И что значит тогда это исцеление? Не правы ли обещавшие по ту сторону его – Встречу? И почитавшие мужество единственной добродетелью – не заблуждались?
Сегодня, когда я вижу из окна догорающий зимний закат и жду твоего звонка, я знаю, что у меня нет не только мужества, но даже и сил посмотреть в ту сторону, откуда ко мне приходят эти мысли. Завтра, возможно, все будет иначе. Но не разминемся ли мы с ним, с этим завтрашним днем?
Повторяться не стыдно – тем более что этого требует само повторяемое. Еще менее стыдно повторять вслед за другими уже сказанное. В конце концов, из одних и тех же камней воздвигнуты и храм, и тюрьма и кладбищенская ограда. Не в пример нам древние не слишком дорожили своим авторством и не слишком хорошо понимали, что такое плагиат. У них была другая задача – не отстоять, во что бы то ни стало, свое одиночество ради него самого, но дать ему пристанище, поселив в Доме, где управляют свет и покой. Ну, а для этого-то хороши все средства: и обман, и заклинания, и воровство. Ведь, в конце концов, важно не кто строит, но что выстроено. Ибо только это «что», расцвечивающее пространство и расставляющее звезды, способно вместить и этот мир, и это одиночество, дав, наконец, приют и самому строящему.
Я слышал однажды, что Истина подобна зеркалу, умножающему пространство. Так ли? Не созидающее ли его, это пространство? Да и сам я – не больше ли, чем всего лишь отражение в этом зеркале? И если я спрошу: не следует ли мне взять в руку первый подвернувшийся камень, чтобы швырнуть его в зеркальную поверхность, – не будет ли это чрезмерно? Ведь я не знаю даже того, действительно ли это отражение соответствует тому, что оно отражает, и правда ли, что оно существует, это отражаемое? Очень может быть, что и этот камень, и мое желание разбить зеркальный покой, также всего лишь иллюзия, – мерцающее отражение, блуждающее по чьей-то прихоти в зеркальном мире Истины. Может быть и так. Но откуда взялась эта мысль здесь, где должны царить покой и согласие? Не торопит ли она меня, придавая уверенность моим подозрениям? И отчего так часто я всматриваюсь с надеждой в окружающий меня мрак, желая увидеть себя самого, властвующего над отражениями и смеющегося над зеркалами?
