Когда затычка с тихим хлопком покинула горлышко кувшина, лиса уже сидевшая на ишаке, свесив ноги на одну сторону, напряглась. Смазливое личико подалось вперед, ноздри затрепетали.
— Выпейте на дорожку, прощальную… — начал господин Чжу.
— Персиковое? — перебила его гостья.
— Ну… да.
— Налейте! — она соскочила на землю и, вырвав чашку у хозяйки, протянула ее двумя руками. Гость изумленно вздернул брови. — Налейте, пожалуйста!
В голосе девушки так странно сочетались трепетная просьба и требование, что трактирщик, не говоря ни слова, наклонил кувшин.
Рыжая выпила все одним глотком и протянула руки опять.
— Еще!
Глаза ее заблестели, на щеках выступил румянец.
Но стоило Чжу Дуню налить вторую порцию, как в дело вмешался Люянь — молча взял чашку из рук подружки и неторопливо выхлебал все сам. Потом сунул пустую посуду хозяину и тут же перехватил кувшин за горлышко.
— Я, пожалуй, возьму это с собой. Заткните, пожалуйста…
Когда от удаляющейся по дороге парочки донеслась песня, исполняемая высоким, почти детским голосом:
«Пчелка села на цвето-о-о-ок,
Лепестки-и-и раскрыла-а.
Лишь лизнула сладкий со-о-ок.
Вся в цветок зале-е-езла-а!..»
Чжу Дунь оглянулся на жену и шурина.
— Это ее с одной чашки так? Или я чего-то не понял?
Шэнь усмехнулась:
— Персиковое вино? Надо будет запомнить…
