Господин Чжу смущенно потер шею. Шурин хмыкнул, бросив на него насмешливый взгляд.
— А ты, братец, не усмехайся — я с тобой еще не договорила.
— Ну…
— Хватит этих «ну». Так вот, девицу эту я знаю. И ты про нее слышал. И ты, — она опять глянула на мужа. — И если хватиться ее не хватятся, то уж странностей-то ей хватит. А тем более красавчику этому.
Трактирщик крякнул смущенно. Про странности он был согласен. В третий кувшин вина он всыпал верного средства от бессонницы. Сейчас гости допивали уже четвертый жбан без видимого результата.
— Ты про обиду забудь, он серебром ее оплатил, — улыбнулась ему супруга.
— Да какая обида? Серебро. Этот оболтус его словно железо расшвыривает. А нам… Сама знаешь. Последнее время… Чем подать-то платить будем?
Все замолчали. Осторожность смутилась перед лицом необходимости… Чжу Шэнь прикинула, сколько можно выручить на продаже немногого награбленного и охотничьих трофеев братниной артели. С учетом прокорма этой самой артели и отнюдь не маленькой семьи выходило совсем чуть.
— Уснут же они когда-нибудь, — вздохнул господин Чжу.
— Или упьются, — буркнул шурин. — Сестра, налей ты мне чашку, а? А то ведь…
— Драться полезешь? — улыбнулась хозяйка.
— Тьфу ты. Скажешь тоже. Нешто я на тебя руку подниму? Как потом племянникам в глаза смотреть буду?
— Особенно заплывшими глазами, — тихо засмеялась женщина. Оба мужчины заулыбались, вспомнив подростковые забавы.
— Ладно, налью. А то гости опять потребуют, а мне в погреб лезть не хочется — это отдам, — Чжу Шэнь подняла кувшин с пола и шагнула к брату. — Подставляй.
Вино ударилось в дно чашки, водоворотом побежало вверх по стенкам, и в этот миг между косяком и дерюгой всунулась лохматая голова одного из средних сыновей:
— Пап, мам, дядь, они утихомирились вроде.
— Ха… — выдохнул дядя, опрокидывая чашку в себя. Глотнул шумно и, стряхнув с вислых усов несуществующие капли, победно глянул на сестру: — Вот и хорошо…
Люянь осторожно провел пальцем по кромке уха. Большой треугольник, поросший с внешней стороны короткой мягкой шерсткой, вздрогнул, дернулся, сдвинув прядь волос, мерное сопение прервалось вздохом, но и только. Утомленная (да-да, утомленная!) лиса лишь чуть шевельнула губами во сне и крепче прижалась к левому боку парня теплым телом… Странно, лисьими в ней были только уши, чуть изменившаяся форма головы, чуть заострившееся лицо и хвост, которого сейчас, однако, не было.
Молодой человек забросил правую руку за голову и попытался задуматься. Наверное, впервые за время совместного путешествия. До этого все мысли крутились вокруг здесь и сейчас, о большем думать не получалось — плотские утехи съедали все силы и время, уступая лишь сну. Но сейчас спать не давала боль в опустошенных чреслах. И, в некоторой степени, назойливое гудение комаров. Ну, еще приглушенные расстоянием звуки во дворе — хозяева то ли принимали новых гостей, то ли собирались с духом, чтобы выгнать из купальни шумных посетителей.
