Навстречу нам быстро шагала, позванивая золотыми браслетами, невысокого роста девушка, одетая в черное платье с зелеными, произвольно струящимися полосами. Она, не доходя нескольких шагов до нас, остановилась и пала на колени, вытянув перед собой руки в черных по локоть шелковых перчатках.
Белла щелкнула пальцами. Девушка поднялась, потупив огромные серые глаза, но перед этим быстро и вопросительно обшарила меня глазами, словно не зная, чего ожидать. Требовательно взглянув, Белла, как мне показалось, о чем-то спросила, поскольку выражение лица служанки изменилось, она утвердительно наклонила голову и сделала несколько плавных жестов пальцами. Белла усмехнулась и ответила тремя быстрыми сериями, напоминающими азбуку глухонемых. Снова наклон головы.
— Разреши тебе представить Эгли, мою старшую экономку.
— Приход твой из солнца во тьму — радость, Эгли, — выговорил я, прежде чем въехал, что говорю.
— Тень приятна, когда стоишь рядом с тобой, — судя по звучанию — заученный, но не ожидавший применения ответ.
Беллу передернуло.
— Откуда ты знаешь формулу приветствия? И употребляешь ее при неподобающем приветствии, она же мебель, мальчик! — зашептала она в ухо.
— Если честно — я ее не знаю вообще. Хотя нет — знаю. «Это приветствие Адьярай, девочка, запомни его. Вежливость и соответствующие имена для соответствующих вещей — ключ успеха или неудачи в обществе». Верно цитирую?
— Верно. Ты, похоже, взял больше воспоминаний, чем я готова была дать…
Белла, видя, что Эгли все стоит в позе почтительного ожидания, взмахом подбородка отправила ее выполнять неизвестное мне задание.
— Она отчиталась в проделанной работе. Доходы, расходы, состояние дел за двое суток, здоровье всех членов общины и прочие житейские дела. Твоя комната готова.
— Она работает на тебя как рабыня? Это та самая Эгли, с которой вы с Ульриком вытворяли всякие штучки в твоем духе?
— Да, это она. Если ты спросишь, почему она меня до сих пор не отравила или не задушила, я скажу тебе, что ее жизнь принадлежит мне. По всем правилам, после допроса я должна была вскрыть ей…
— Короче, убить. Не надо подробностей.
— Да, именно убить. А я оставила ей жизнь, следовательно, ее жизнь до сих пор за мной. Я в любую секунду могу потребовать от нее самоубийства, если буду ей недовольна. И она старается, чтобы я была довольна.
— А почему она носит перчатки? Не хочет, чтобы ты видела, что сотворила с ее руками?
— Ногти, которые я удалила, давно отросли, а пальцы приняли прежнюю форму. Я расцениваю это как возникший после нашей памятной беседы комплекс. Ну, и маленькую месть с ее стороны — каждый раз, когда я вижу ее руки, у меня в ушах стоит ее, прошу прощения за пошлость, действительно душераздирающий хрип. Не очень приятно слышать такое от некогда гордого и сильного существа вроде нее.
