— Ульрик говорит, что нарушать симметрию некрасиво.
— Как пожелаешь. Я здесь гость и не знаю ваших обычаев.
Барышня стоически, мысленно, очевидно, оплакивая диету и осиную талию, пробовала все, что отправлялось ко мне на тарелку, при этом спокойно улыбаясь и не забывая тепло и доброжелательно поблескивать глазами — я не смотрел на свою соседку, поэтому выводы были сделаны мной по напарнице Беллы.
— Ты сыт? — спросила Белла, оставляя на салфетке, которой она вытирает губы кровавые следы помады.
— Вполне.
— Время отхода ко сну. Половина одиннадцатого утра. Пойдем смотреть твою комнату.
— С удовольствием.
Я, не свинчивая глушителя, взял пистолет, встал, повесил на локоть рюкзак, взял под руку одну из молчаливых барышень и проследовал вслед за Беллой. Ничего комнатушка. Ковры, пылающий камин, кресло-качалка, шкафчики, грандиозная готическая кровать, пригодная для игры в футбол, с обилием подушек и бархатным пологом. Вполне уютная нора для такого как я.
— Располагайся, — Белла царственным жестом обвела комнату, — Санузел за вон той дверкой. Твои шесть знают все о нравах мужчин и сделают все, чтобы тебе было комфортно, — достойная реклама и рекламодатель удалился в сопровождении обожающей свиты.
Идиотизм. Стоять под прицелом шести пар обожающих глаз невыносимо.
— Мы служим.
— Спасибо. Скотч. Быстро.
— Какое виски пьет господин? Сколько? — ни тени удивления.
— Нет, клейкую ленту, — снова ни тени удивления.
Одна упорхнула. За это время я разделся до джинсов и рубашки. Броник и рюкзак положил рядом с кроватью. Вернулась упорхнувшая через минуту, с катушкой. Я протянул руку за катушкой. Ну, хоть какое-то недоумение. Хотя, похоже, что у них мозг работает в одну сторону. Предполагается приматывание скотчем к кровати или приклеивание девушек друг к другу или заклеивание ртов. Нет, и всех вместе я нас тоже склеивать не собираюсь. Я примотал пистолет к правой руке и пошевелил пальцами. Вроде ничего. Поставил на предохранитель. То-то. Если ночью захотят вынуть — скотч, отлепляемый от кожи настолько приятен, что разбудит и мертвого. То есть меня. Кинул ей обратно катушку. Лег поверх одеяла.
— Господин желает, чтобы мы развлекли его?
— Нет.
— Разделили с ним сон?
— Нет.
— Может быть, одна из нас ляжет у него в ногах, чтобы согревать его?
— Нет, черт возьми. Я еще не успел остыть. На сегодня все свободны.
— Да.
Барышни (не скрою, достаточно красивый момент) разделись, принесли из шкафчика шкуру, расстелили ее в ногах кровати, набросали поверх подушек, все улеглись на это импровизированное ложе, накрылись одеялом, пятеро, прижавшись друг к другу, закрыли глаза, а шестая осталась бодрствовать. «
