Сто пятьдесят патронов для ТТ, пятьдесят — для ПСМ. На первое время должно хватить.
Деньги в вашем мире — тоже оружие. У меня с собой было 300000 сто и пятисотдолларовыми купюрами. Киллеров найму — цельную роту.
Наконец, венец подпольного производства — паспорт РФ, по которому я на пять лет старше и родился в г. Гагарине, Смоленской области.
Далее, фонарик, морской, натовская модель с вкрученной в него невероятно мощной галогеновой лампочкой (грелась, сволочь, так, что у нее даже колба была из кварцевого стекла) с возможностью отдельно ультрафиолетовой и инфракрасной подсветки, двадцать пять метров стального тросика, три лимонки и прочая дребедень, включая несколько неприятных сюрпризов вроде выкидного ножа в рукаве… но зачем говорить? По тексту узнаете, так будет интереснее.
И вот, утром, за сутки до истечения срока, я наскоро побрился, оделся по вашей погоде, на минус десять в самую толстенную и грубую, чтоб на полу стояла, кожанку, взял рюкзак с долларами и патронами и присел на дорожку в свое любимое кресло. Венуся села напротив, зажав сложенные ладони между коленок. Глаза красные, лицо бледное, на щеках — лихорадочный румянец, губы искусанные. Третью ночь подряд плакала, зачем-то уходила это делать в гостиную.
— Не плачь, нос распухнет. Вернусь я, честное слово. Не убегу от тебя ни к кому.
— Плохо все это кончится. Мне сны страшные снились, запертые двери и убежать от кого-то нельзя.
— Глупости. Вернусь. Вернусь, «с ним», а не «на нем». Жди меня, и мы встретимся.
Встали. Обнялись на дорожку. Венуся меня перекрестила и поцеловала. Губы холодные, вздрагивающие. Мне, если честно, тоже стало страшно. Она была как радар — видела время вперед на многие километры, но совершенно непонятно что обозначали отметки на экране: самолет или стаю птиц. Всегда верю ее предчувствиям. Не хотелось бы, чтобы она видела, как я ухожу, поэтому попросил ее сходить в ангар за забытыми часами, оставил на столе загодя написанную записку с тремя пошлыми словами и вышел.
Я вышел на крыльцо, окинул взглядом великолепную диораму с сияющим весенним солнцем, щедро разливающим расплавленное золото в лужи, лес, покрытый только проклевывающимися зелеными листочками, упорно лезущую из-под бурой прошлогодней листвы травку, толкнул ворота, прошел положенные двадцать пять шагов и обернулся, чтобы, возможно, в последний раз увидеть Дом и Мир. Достал пистолет и взвел его — если там сразу начнут убивать, хоть один будет мой — поводил по земле прицелом для проверки и разломил в руке палочку, сделав шаг назад. Войду жопой вперед, как Меншиков к султану, чтоб много чести не было.
