Однако, несмотря на свое привилегированное положение, Джон Фаррелл не был снобом. Он был глубоко порядочным и добрым человеком. Не стремление к власти, а желание улучшить жизнь простых людей привело его в политику. В этом его поддерживали стойкие республиканцы, и сам он твердо отстаивал свои принципы. Он горячо выступал в защиту окружающей среды, был автором билля о помощи бездомным, заслужив одобрение со стороны представителей самой различной ориентации. Он строил планы создания в стране доступного медицинского обслуживания, хотя и понимал, что с этим нужно подождать до того времени, когда он станет президентом, в чем он не сомневался.
«В этом мы с ним похожи, — размышляла Ана, направляясь в ванную. — Несмотря на определенные различия, мы похожи тем, что оба знаем, чего хотим и что нужно для этого делать».
Позже, глядя из окна роскошного авиалайнера, она подумала о том, что они выходцы из совершенно противоположных миров. Не в пример Джону, ее детство было мрачным и безрадостным. Слава Богу, что все это позади и она может думать, что это было не с ней, а с кем-то другим. Прежняя Ана осталась далеко в прошлом. Сейчас ее сменила Анастасия Кейтс, которую любил Голливуд и Джон Фаррелл.
Белокурая стюардесса остановилась возле нее и предложила бутылку бордо.
— Вам налить в бокал, мисс Кейтс?
— Да, благодарю вас. — Она подняла бокал и пятикаратовый бриллиант кольца, подаренного ей по случаю помолвки, сверкнул и отразился в хрустале. Сидевший через проход средних лет бизнесмен не сводил с нее восхищенного взгляда, машинально снимая и снова надевая колпачок авторучки.
— Мне очень нравится «Пришел незнакомец», — сказала стюардесса. — Я плакала, когда смотрела… Я знаю, что вы получили за эту роль Оскара.
Ана поблагодарила ее, дала автограф на журнале и откинулась в кресле, смакую вино.
Сидевший через проход бизнесмен, услышав разговор, предался собственным размышлениям, навеянным фильмом «Пришел незнакомец». Он вспомнил сцену, где почти совсем голая Ана Кейтс соблазняет партнера при свете угасающего костра.
Он в уме прокрутил сцену, но сейчас соблазнителем был он. Он мысленно раздевал ее, снимая одну за другой все ее одежды. Сначала он развязал и отбросил позолоченный поясок, затем расстегнул и снял оливкового цвета блузку. Он мог чем угодно поклясться, что под блузкой увидит отделанную кружевами черную комбинацию. Затем он спустил вниз замшевую юбку, и та, с шелестом скользнув по бедрам и лодыжкам, легла на пол. Теперь на ней не оставалось ничего, кроме соблазнительных черных колготок и отделанных золотом черных замшевых туфель. Пот выступил у него на лбу. Ему стало трудно дышать.
