Я была благодарна Пьеру, кем бы он ни был, потому что камень на сердце снова будто стал легче. Нет, я не забыла о суде и судье, но то и дело отвлекалась на его шутки, смеялась, как последний раз в жизни. И Фил перестал хмуриться, снова начал походить на себя самого.
Легли мы рано. И я готова была поклясться, что Пьер каким-то образом применил к нам магию, потому что глаза слипались так, что я едва нашла кровать и даже не переоделась. Зато ночь снова выдалась неспокойной. Мне снился зал, залитый светом свечей. Здесь не было никого, но передо мной находилась большая дверь, скованная цепями. Я насчитала семь замков на этих цепях. Подошла ближе, коснулась цепей — и воздух загудел.
— Что тебе нужно в моей обители? — раздался голос, который уже слышала где-то. Хриплый, напоминающий шелест осенних листьев. Я обернулась, но увидела только тень.
— Мне нужна истина, — ответила я. — И помощь.
— У пустоты не просят помощи, девочка. — Мой невидимый собеседник будто подошел ближе, потому что голос стал более отчетливым. — Но ты зовешь меня, и я приду.
Тень дунула — и свечи разом погасли. Я вскрикнула и открыла глаза. За окном было светло. В комнате стоял аромат розы — Пьер ночью перенес кастрюлю на наш столик. И мне предстояло самое страшное — суд над Анри.
— Что значит, я не пойду? — Филипп кричал так, что хотелось заткнуть уши.
— Прости, малец. — Пьер развел руками. — Понимаешь ли, все дело в том, что у меня вышло добыть только один пропуск, и я беру с собой Полину.
— Почему? Пусть Полли остается дома, а я…
— Я не останусь, — тут же перебила его. — А вот тебе действительно лучше ждать нас здесь.
— Ты думаешь, после того, что я видел на площади, меня еще можно чем-то испугать? — Филипп прищурился и стал так похож на отца, что я едва не осенила себя защитным знамением.
— Нельзя, — согласилась с ним. — Но пропуск все равно один. Поэтому и выбора нет.
Пока наш спор не вышел на следующий уровень, быстро схватила накидку, обулась и поспешила за Пьером. Наш приятель тоже преобразился. На нем была кипенно-белая сорочка с воротником стойкой, черный сюртук с тремя блестящими пуговицами и такие же черные штаны. А туфли блестели так, что, казалось, в них можно глядеться. Волосы, до этого буйно торчавшие во все стороны, сейчас были тщательно зачесаны на пробор. Настоящий защитник.
Фил все еще пытался спорить, когда мы выскочили за дверь и помчались на улицу. Мои аргументы иссякли, а вот его, похоже, нет. Шли быстро — Пьер не позаботился об экипаже, а здание суда находилось далеко, но мне было все равно. Я готова была идти куда угодно.
