— Неужели, сладкий? — удивлялся Васька, не спуская глаз с лежавшего.
— Да, да. А вот это из Голландии сыр. Хороший сыр.
— Воняет! — морщилась Настя.
— Тем лучше. Такой сорт. Коньяк французский. Пограбили бандиты. Сколько вещей и почти нет ничего германского производства. Сосиски сушеные… нет, и те из Дании. Это наше. Масло топленое, сало…
Среди разложенных продуктов главное место занимали мука, крупа, сало, масло русского происхождения. На самом дне мешка оказались женские туфли и несколько пар чулок.
— Ну вот и чулочки, — сказал летчик, разглядывая переданные чулки. — «Красное знамя». Наши, ленинградские. Носите их, Настя, на здоровье. Они будут довольны, что из плена вырвались и хозяйке попали.
— Кто это доволен? — не поняла женщина.
— Да чулки. Их изготовили для советской женщины, а попали они к немцу. Как вы считаете, довольны они или нет.
— A-а… это вы для примера, — усмехнулась Настя. Взяла чулки, бережно свернула и спрятала под изголовье своей постели.
— Вы сильная женщина! — сказал политрук, окинув взглядом массу разложенных вещей. — Такую уйму принесли. Мужчине трудно тащить такой мешок. Я видел, как немец кряхтел, перенося его в машину.
Пока варились куры, съели по плитке шоколада. Васька первый раз в жизни ел такую вкусную вещь. Захаров с улыбкой смотрел, как он, зажмурившись от удовольствия, откусывал маленькие кусочки и сосал их. Насте шоколад не понравился. Жевала равнодушно.
— Сладкая штука, а вкуса нет. Весь рот залепил, — проворчала она, выходя из землянки.
Пообедали, заедая наваристый суп Настиными черствыми лепешками. Одну куру поделили между собой, другую оставили на случай возвращения стариков. После обеда политрук разговорился. Охотно рассказал о своем безрадостном детстве, о том, как батрачил в кулацкой семье рыбака, как попал на фронт и сражался против Колчака.
Тонкий свист рябчика перебил интересную повесть.
— Дед пришел! — крикнул Васька и стремглав выскочил из землянки.
Вскоре Настя и Захаров услышали, как мальчик торопясь говорил:
— Деда, деда! У нас летчик. Мы его из плена выручили. Он могилу копал себе. Я как дам из ружья, немец так и кувыркнулся. Ой! Дед, у тебя тоже такое ружье. Мы обедали куру. Припасов достали. А летчика Захаровым зовут.
Васькин говорок приближался к землянке.
— Погоди, не тараторь, — перебил его стариковский голос. — Какой такой летчик?
— Наш. Красный. Честное ленинское — наш. Он к германцам в плен попал, а мы выручили.
Один за другим в землянку вошли старики. Сразу стало темно и тесно.
