Рейх. История германской империи | страница 77
Когда 4 августа 1914 года редактор газеты «Гамбургишер Корреспондент» фон Эккардт сообщил Бюлову, что Англия объявила войну Германии, тот мрачно отозвался: «Наступает горе Нибелунгов!» На следующий день экс-канцлер был принят императором, и его потрясло, по его словам, «бледное, испуганное и искаженное лицо Вильгельма 11, который казался возбужденным и вместе с тем обессиленным. Глаза беспокойно бегали». Зачинщик войны, до последнего момента надеявшийся на британский нейтралитет, был потрясен тем, что самый опасный враг Германии открыто вступил в борьбу, которая, как все понимали, будет борьбой не на жизнь, а на смерть и кончится крахом одного из соперников. Канцлер же Бетман-Гольвег на вопрос Бюлова: «Скажите, пожалуйста, как все это произошло?», т. е. каким образом началась мировая война, – только воздел руки к небу: «Да кто ж мог это знать!» Потом, правда, он пытался подвести рациональную основу под свою политику, приведшую Германию и мир к катастрофе: «Будет жестокая, но короткая, очень короткая гроза. Я рассчитываю, что война будет продолжаться три, самое большее четыре месяца, и на этом я построил свою политику. А затем я надеюсь, несмотря на войну и даже именно благодаря войне, установить действительно дружественные, полные взаимного доверия, лояльные отношения с Англией, а через Англию и с Францией. Германо-англо-французская группировка была бы лучшей гарантией от тех опасностей, какими угрожает всей европейской цивилизации варварский русский колосс… Внешнеполитический культурный блок между Англией и Францией будет… благодетельным и плодотворным». Бюлов был потрясен наивностью Бетмана, полностью оторванного в своих построениях от реального положения вещей. И канцлер, и император, обещавший солдатам, что они вернутся домой еще до осеннего листопада, рассчитывали на шлиффеновский блицкриг, призванный сокрушить Францию. Они надеялись, что французы и бельгийцы капитулируют, после чего Англия не рискнет продолжать войну в союзе с одной только Россией и пойдет на компромиссный мир, а Россию тогда тоже можно будет принудить или к миру, или к капитуляции. При этом у германских вождей не возникало никаких сомнений в осуществимости «гениального плана Шлиффена» и не было заготовлено альтернативных сценариев на случай, если он вдруг даст осечку. А ведь несложно было предположить, что французы, имея за своей спиной всю мощь Британской империи, не капитулируют даже после потери столицы и значительной части армии. И вот тогда, действительно, горе Нибелунгам! Но канцлер так надеялся на блицкриг, что даже запретил делать закупки продовольствия в нейтральных странах в дни сараевского кризиса, чтобы не создавать у противников впечатление, что Германия готовится к войне. Тем более что на три-четыре месяца войны запасов хватило бы с лихвой.