Думаю, что относительное бескорыстие прусских и других германских чиновников в эпоху Второй империи по сравнению с их коллегами в период Веймарской республики объясняется довольно просто. После потрясений революционного 1848 года жизнь в Пруссии и других германских государствах отличалась стабильностью на протяжении шести с половиной десятилетий – вплоть до Первой мировой войны. Это побуждало чиновников полагаться на поддержку со стороны государства в обмен на лояльное исполнение своих обязанностей и не рисковать потерей места. Немалую роль играл для чиновников и феодальный кодекс чести, унаследованный еще со времен «просвещенного абсолютизма». Напротив, все короткое существование Веймарской республики было отмечено почти непрерывной политической и экономической нестабильностью. Чиновники, не зная, что с ними будет завтра, стремились любой ценой обеспечить себя и свои семьи «на черный день», и в результате коррупция достигла невиданных доселе размеров. К этому надо добавить, что прежние монархические символы лояльности были уничтожены революцией, и для многих стимулом к службе государству остался один только голый материальный интерес.
Что же касается утверждений Тирпица насчет невыгодности географического положения, границ, нехватки земли и враждебности соседей, то такого рода сентенции свойственны апологетам любых империй. Земли империи никогда не хватает, будь то более скромная по площади Германская империя, или Британская империя, над территорией которой никогда не заходило солнце, или занимавшая одну шестую часть суши Российская империя, или Римская и Османская империи, контролировавшие почти все Средиземноморье. Пока у империй были силы, они стремились к завоеваниям, к захвату новых территорий. И границы всегда, по мнению политиков-империалистов, всегда оказываются невыгодны, уязвимы и потому требуют спрямления за счет территориальных приращений «в целях безопасности». И из соседей очень легко сделать своих заклятых врагов. Ведь, если подойти к делу объективно, разве можно было по совести сказать, что Германская империя в начале XX века была окружена сплошь заклятыми врагами? Только Франция была действительно непримиримым противником из-за аннексии Эльзаса и Лотарингии. Россия в первые годы существования Германской империи была почти что союзником, но и в дальнейшем не стала безусловным и непримиримым противником Берлина. Территориальные противоречия и соперничество за влияние на Балканах у Петербурга существовали лишь с германской союзницей Австро-Венгрией, еще одним германским соседом, но и здесь вооруженный конфликт отнюдь не был предрешен. С Англией у Германии не было сухопутных границ, и ни одно столкновение интересов в колониях не обещало немедленной войны. Только угроза, что германский флот в скором времени поставит под сомнение британское доминирование на море, и успешная конкуренция германских товаров с британскими толкнули Англию в ряды антигерманской коалиции. Если бы Германия несколько умерила свои аппетиты, с Лондоном можно было бы договориться. Но кайзер и многие германские политики, не говоря уж о военных, полагались на бронированный кулак и мечтали о гегемонии в Европе. И агрессивная политика Берлина сделала Первую мировую войну неизбежной.
