Бисмарк предупреждал своих преемников: «В будущем потребуются не только вооружения, но и правильный политический взгляд, для того чтобы вести германский государственный корабль через потоки коалиций, которым мы подвержены вследствие нашего географического положения и нашего исторического прошлого. Любезностями и экономическими подачками дружественным державам мы не предотвратим опасностей, скрытых в лоне будущего, а только усилим вожделения наших временных друзей и их расчеты на наше чувство вынужденной необходимости. Я опасаюсь, что на этом пути наше будущее будет принесено в жертву мелким и преходящим настроениям настоящего. Прежние монархи ценили больше способности, чем послушание своих советников. Если послушание оказывается единственным критерием, то к универсальным дарованиям монарха предъявляются такие требования, которым не удовлетворил бы сам Фридрих Великий, хотя в его время политика в период войны и мира была менее сложна, чем теперь.
Наш престиж и наша безопасность будут тем устойчивее, чем больше мы будем воздерживаться от вмешательства в споры, которые нас непосредственно не касаются, и чем безразличнее мы будем ко всяким попыткам возбудить и использовать наше тщеславие».
К предупреждению Бисмарка его преемники не прислушались. И спровоцировали мировую войну, ввязавшись в австро-сербский спор в связи с убийством эрцгерцога Фердинанда. Вообще мировая политика создала для Германии слишком много противоречий, которые с наличными, военными, экономическими и дипломатическими ресурсами империи не было возможности удовлетворительно разрешить. Она порождала новых врагов – прежде всего Англию и США, но не позволяла приобретать сколько-нибудь сильных союзников. Германия оказалась обречена спина к спине с дряхлеющей Австро-Венгрией бороться против едва ли не всего мира. Старая и молодая континентальные империи сражались против двух старейших колониальных империй – Англии и Франции и третьей континентальной империи – России. Лишь поддержка первой промышленной державы мира – США позволила Антанте одержать победу. Но вступление в войну американцев было предопределено всей предвоенной германской политикой. В гегемонии Франции на Европейском континенте в Вашингтоне видели меньшую угрозу для себя, чем в победе Германии, собиравшейся поставить под свой контроль не только Европу, но и океаны.
Единственно правильной политикой для Германской империи в период до 1914 года была бы, если так можно выразиться, умеренность и аккуратность. Надо было стараться удержать то, что было завоевано у Франции, сохранить единство государства, не допустить образования против империи коалиции Франции, России и Англии, но не пытаться при этом создать обширную колониальную империю и мощный военный флот, способный соперничать с британским. Колонии Германии, чьи основные интересы лежали в Европе, объективно не были нужны. В крайнем случае можно было ограничиться захватом некоторых территорий в Африке, но не стремиться к их расширению и не провоцировать на этой почве конфликты с Англией и Францией. Ничтожна была и вероятность, что британский военный флот будет пиратским образом чинить препятствия германскому торговому судоходству. Подобное вопиющее нарушение международного права сплотило бы против Британской империи не только блок континентальных держав, но и США. Германии достаточно было бы иметь такие военно-морские силы, которые совместно с силами береговой обороны смогли бы отразить попытку британского флота атаковать германское побережье и высадить там десант, – и только. В этом случае вероятность возникновения мировой войны свелась бы к минимуму и ничто не смогло бы помешать бурному росту германской промышленности. Тогда открылся бы путь к подлинной интеграции в состав Германской империи если не польских земель Пруссии, то по крайней мере Эльзаса и Лотарингии. Мирное «врастание» эльзасцев и лотарингцев в Германию, в свою очередь, снизило бы остроту германо-французских противоречий. И открылась бы дорога к европейской интеграции. Европа могла бы получить «Общий рынок» и Евросоюз лет на 20–30 раньше, чем это произошло в действительности! Главное же – континент был бы избавлен от двух мировых войн и гибели десятков миллионов людей. От подобных перспектив просто дух захватывает! Но ни Вильгельм II, ни его советники, министры и генералы, к несчастью, не оказались действительно здравомыслящими политиками. Никто из них не смог трезво оценить сложившееся международное положение и выбрать правильный курс для германского государственного корабля. И Германия упустила шанс стать мотором европейской экономической и политической интеграции. Сегодня же именно этим шансом она не без успеха пытается воспользоваться.
