Политика, имеющая своей целью благо рабочих, при конкуренции на мировом рынке, несомненно, наложила на всю промышленность Германии, благодаря законам об охране труда, тяжкое бремя, – особенно в сравнении с промышленностью Бельгии, где дешевая зарплата могла выжимать до последней капли все соки из человеческих ресурсов страны, не чувствуя при этом ни угрызений совести, ни сострадания при виде падающей нравственности истощенного, беззащитного народа. Такое положение, какое было в Бельгии, я, благодаря моему социальному законодательству, сделал невозможным в Германии».
Беда, однако, заключалась в том, что удовлетворение нужд трудящихся и внутреннее умиротворение достигалось только для нужд внешней экспансии, для завоевания той же Бельгии. В этом отношении Гитлер стал достойным наследником Вильгельма II.
А ведь еще совсем недавно будущий император Вильгельм II почтительно писал Бисмарку 10 мая 1888 года в ответ на его письмо от 9 мая: «Я всецело придерживаюсь мнения вашей светлости, что даже при удачном ходе войны с Россией нам не удастся привести в полное расстройство ее военные средства. Все же я полагаю, что в случае неудачной для России войны, в результате внутренних политических неурядиц, характер бессилия этой страны будет совершенно иным, чем в любом другом европейском государстве, включая Францию. Напомню о том, что после Крымской войны Россия в течение почти двадцати лет была обессилена, прежде чем она настолько оправилась, что оказалась в состоянии воевать в 1877 году. Военные средства Франции в 1871 году не были в достаточной мере расстроены, так как на глазах и даже с помощью благосклонного победоносного противника могла создаваться и формироваться новая армия для того, чтобы победить Коммуну и спасти страну от полной гибели; парижские укрепления, находившиеся в руках победителя, не были сравнены с землей и даже не были полностью разоружены; флот был оставлен Франции, которая не была уничтожена, а только политически унижена. Эти только что приведенные факты с очевидностью доказывают, что мы были далеки от действительного уничтожения врага («40 миллионов французов! И Европа!» – со скептической иронией прокомментировал этот пассаж Бисмарк в своих мемуарах. – Б. С.), что мы сохранили ему основу для тех огромных военных средств на суше и на море, которые ныне угрожают нам со стороны республики. С военной точки зрения это было неправильно, но с политической вполне соответствовало положению вещей в Европе и для того момента было правильно.
