Все эти легенды подхватили молодые праворадикальные политики новой послереволюционной волны, сделавшие идею реванша знаменем своей программы. Не случайно Вильгельм II удостоился одобрения Гитлера, но лишь как сторонник определенной политики, а отнюдь не как личность, способная эту политику с успехом воплотить в жизнь.
Уже после катастрофы 1918 года свергнутый с престола император Вильгельм II сетовал: «Преподавание отечественной истории, которая в особенности должна заставить пламенеть молодые сердца и укреплять в них любовь к родине, ее будущности и величию (такую же картину как образец творчества для благонамеренного историка рисовал шеф российских жандармов Александр Бенкендорф своему будущему преемнику Михаилу Орлову: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с какой русская история должна быть рассматриваема и писана». Последний германский император и многие другие в Германии очень хотели, чтобы с подобных позиций писалась и история Рейха. – Б. С), находилось в совершенном загоне. С историей новейшего времени, начиная с 1815 г., учащихся знакомили очень мало («ходить бывает склизко по камешкам иным, итак, о том, что близко, мы лучше умолчим». – Б. С). Школа воспитывала молодых филологов, а не пригодных к практической работе на пользу расцветающего молодого государства немецких граждан… из школ не выходили сознательные немцы… Поэтому я, как кайзер, повел борьбу за школьную реформу… К сожалению, реформа вышла не такой, какую я ожидал, и привела не к тем результатам, на которые я надеялся… Немцы распевали, правда, «Германия превыше всего», но вместе с тем они, по приказанию врагов, позволили свергнуть кайзера, уничтожить империю, подчинившись руководству русских преступников, в культурном отношении стоящих неизмеримо ниже их, и вонзили кинжал в спину своей армии, изнемогавшей в тяжелой борьбе. Если бы немцы всех сословий и званий были воспитаны на чувстве гордости своим отечеством, такое самоунижение большого народа было бы немыслимо. Это унижение, происшедшее, несомненно, при особых, в высшей степени тяжелых обстоятельствах, является тем менее понятным, что в мировой войне немецкое юношество, хоть и переучившееся и не столь закаленное спортом, как английское, совершило поистине неслыханные деяния. 1914–1918 годы показали, чем мог бы стать немецкий народ, если бы он правильно развивал свои превосходные качества».
