Изложение будет перемежаться краткими биографиями, оттеняющими основной текст, что одновременно позволит придать живость и жизненность истории прошлого, а также выявит и проиллюстрирует основные исторические темы и процессы. Чтобы поместить в рамки контекста период с 480 по 360 год, прежде всего мы опишем образование государства Спарта в ранний исторический период Греции, и особенно в VII–VI вв., и одновременно оглянемся назад в предысторию района Лаконии, куда определенно следует поместить всю историю Спарты. Затем, чтобы проиллюстрировать глубину падения Спарты после ее могущества и благоденствия, история будет продолжена вплоть до неэффективного сопротивления, оказанного Спартой могуществу Александра Великого, и ее более удачного решения встать на сторону будущего римского императора Августа.
Помимо хронологического описания, существует не менее впечатляющая и важная сторона спартанской истории, которая в целом может быть названа спартанским мифом. Спарта крайне затянула период исключительного успеха и как общество, и как великое государство, естественно привлекая необычное внимание со стороны внешних наблюдателей, часто восхищенное, а иногда глубоко критичное. Несмотря на конечный упадок, катастрофу и коллапс реальной власти, ее влияние на греков, не являвшихся уроженцами Спарты, и иностранных иммигрантов росло, продолжает расти даже в настоящее время, став даже еще более сильным и более сложным. Оно началось с учеников Сократа — Крития и Платона (родственника Крития) в конце V и в IV вв. до н. э. и длилось почти без перерыва, оставив единственный просвет для римлян, которым нравилось думать, что они генетически связаны со спартанцами. Затем это влияние испытали мыслители Возрождения и ранние философы нового времени, такие как Моор, Макиавелли и Руссо, которые восхищались изумительной политической стабильностью и порядком, и, наконец, нацисты XX столетия н. э., как и те, кто в настоящее время считает себя их современными последователями. Глубоко ксенофобские спартанцы в древности вызывали интерес, считались экстремистами, и даже «пришельцами», как, возможно, мы оценили бы их в настоящее время.
Спарта была изначально утопией (Томас Мор, который придумал слово «утопия» в 1516 г., имел в виду прежде всего Спарту), но это была авторитарная, иерархическая и репрессивная утопия, а не утопия свободного творчества и выражения. Главный фокус общества был сосредоточен на использовании войн для самосохранения и господства над другими. В отличие от других греческих городов, которые удовлетворяли свою жажду обретения земель за счет вывоза населения, формируя новые «колониальные» города среди негреческих коренных народов, спартанцы нападали, подчиняли и обращали в рабство своих греческих собратьев по соседству на юге Пелопоннеса.
