Едва мы причалили к берегу, как к лодке подбежала незнакомая пожилая женщина.
— Скажите, кто из вас доктор? — едва переводя дыхание, обратилась она к нам.
— Здесь докторов, мамаша, трое, — весело сказал я. — Кто из них вам нужен?
— Милые вы мои, горе-то какое стряслось! Сноха моя без памяти лежит. Бегала к нашему фельдшеру, так тот в город на какое-то совещание уехал. Уж окажите милость, посмотрите, что с нашей Нюркой-то.
— При чем тут милость? Это наш долг, — ответил Антон Алексеевич. — А как вас зовут?
— Авдотья Егоровна! Прохорова я!
— Ну, что же, Авдотья Егоровна, поехали, а по дороге вы мне о больной расскажете.
Прошло несколько минут, и мотоцикл Константинова, оставляя за собой клубы пыли, помчался в сторону Петровского.
То радостное и приподнятое настроение, с которым мы вернулись с лодочной прогулки, сразу же сменилось тревогой за здоровье незнакомого человека. Оно передалось почти всем обитателям базы. В тот вечер не было слышно обычных песен и шуток, люди, казалось, стали даже тише говорить. Женщина, принесшая нам под вечер парное молоко, сказала:
— Я эту Нюру знаю. Она к нам не раз приезжала за потрохами уток.
— За потрохами, говорите?
— Да. Замужем она давно, а детей нет. Лечилась, но не помогло. Вот ей кто-то и посоветовал есть птичьи потроха. С тех пор и ищет их она, горемычная. Павел Михайлович, муж ее, уж очень детей любит.
Молочница уже ушла, а я все думал о ее словах. Как точно она охарактеризовала эту бесплодную женщину, которая не может стать матерью, — «горемычная». Мне не раз приходилось видеть, беседовать с такими женщинами. Причина их несчастья чаще всего была связана с необдуманным поступком в первые годы супружеской жизни. Мысль, что они никогда не смогут иметь детей, не оставляет их ни днем, ни ночью. Она омрачает их сознание и в часы труда, и во время отдыха. Вот и сейчас думаю, а не сделала ли что с собой эта женщина, по-своему воспринимавшая немые укоры мужа и свекрови, отчаявшаяся найти средство от бесплодия, создать настоящую семью. Мне стало как-то не по себе. В этот момент я услышал шум приближающегося мотоцикла.
— Ну, что там? — бросился я к Константинову, когда тот подъехал.
— Трудно сказать. Похоже, что она отравилась чем-то. Во всяком случае, многое из того, что удалось выявить, напоминает картину отравления. Ей, правда, сейчас немного лучше, но оставлять ее одну нельзя. Я специально приехал за вами, да еще захвачу систему для промывания желудка.
