Я, наверное, изменился в лице, потому что Елена быстро добавила:
– Саш, клянусь, я не давала повода. Он правда был сильно пьян, – она сердилась, одновременно смущалась и от этого сердилась уже и на саму себя. – Я больше ни одной минуты не могла там оставаться. Повернулась, выскочила из ресторана и сразу к тебе. Всю дорогу бегом.
– Ну и молодец, – я поцеловал её в висок, вдохнул сладкий, тёплый аромат её духов. – Завтра разберусь с ним. Пожалуйста, не волнуйся. А что это у тебя с ногой?
Чёрный шёлковый чулок на правой коленке был продран, из дыры выглядывала свежая ссадина.
– Ерунда. На мосту поскользнулась и упала.
Медсестра Мартина Тома строго следила за нами из-за регистрационной стойки.
Я подмигнул Елене:
– Здесь есть свободная палата, давай я тебя ненадолго госпитализирую для обстоятельного осмотра.
Она покраснела, засмеялась, виновато взглянула на суровую Мартину.
– Сашенька, смертельно хочется спать. Вызови такси, а?
Я отпустил её осторожно, как неустойчивый стеклянный бокал, отошёл к стойке, продиктовал Мартине телефонный номер своего приятеля – владельца таксомотора. И всё время продолжал смотреть на Елену, потому что смотреть на неё было чистым удовольствием и мне не хотелось оставлять её даже на минуту.
Вернулся к ней:
– Сейчас приедет Дерюжин, доставит тебя домой в целости и сохранности. Дай хотя бы продезинфицирую царапину.
Она села на скамью, я опустился перед ней на корточки, подул на ранку, промокнул колено ваткой в спирту и, наплевав на бдительную Мартину, закончил медицинскую процедуру панацеей поцелуя. Потом проводил жену до угла Рю-де-ля-Сите, куда через минуту подъехал знакомый ситроен. Пытаясь собственной галантностью возместить хамство парижских жуиров, я распахнул перед женой дверцу. Елена скользнула внутрь.
– Воробей, завтра же вызову твоего оскорбителя на дуэль.
Её глаза блеснули из недр автомобиля:
– Ты не должен заступаться за меня. Я сама прекрасно разберусь.
Через открытое окно я поцеловал ей руку, положил под лобовое стекло десять франков, кивнул Дерюжину:
– Спасибо, полковник.
Свет фар ситроена ещё не успел пересечь мост Нотр-Дам, как с противоположного Малого моста завыла сирена. Со скрежетом и визгом у входа в госпиталь затормозила машина скорой помощи. Санитары вытащили носилки, на них без сознания лежал залитый кровью мужчина в вечернем костюме.
По пути в операционную я безуспешно пытался нащупать пульс. Наконец на сонной артерии уловил трепыхание – быстрое и слабое, как новорождённый птенец. Минуя регистратуру, крикнул Мартине:
