секта лучше прочих. Людям, которые едва понимают, что такое ангелы с демонами, не говоря уж о том, чтобы верить хоть в тех, хоть в других!
– Складно говорить они, Серри, могут сколько угодно, но я вижу одно – как они состязаются друг с дружкой: дескать, кто больше дураков завлечет к себе в стадо, тот и молодец!
– Серентия! – снова окликнул дочь мастер Кир. – Поди сюда, девочка!
– Отцу нужна помощь, – уныло сказала она. – Я сейчас. Пожалуйста, Ульдиссиан, веди себя смирно!
С этим она поспешила к отцу. Проводив ее взглядом, крестьянин принялся сосредоточенно изучать товары, выставленные факторией на продажу и для обмена. Кое-что из имевшегося здесь инструмента вполне могло пригодиться на ферме – к примеру, мотыги, лопаты и всевозможные молотки. Ульдиссиан попробовал пальцем остроту лезвия новенького железного серпа. Серпа лучшей работы в селениях вроде Серама было бы не сыскать, однако он слышал, будто на помещичьих фермах в окрестностях Кеджана кое-кто из владельцев выдает работникам стальные. Такие известия впечатляли Ульдиссиана куда сильнее любых речей о духах и душах…
Тут кто-то быстрым шагом прошел мимо, направляясь к задней двери. Краем глаза крестьянин заметил собранные на затылке золотистые локоны и намек на улыбку, адресованную – в этом сын Диомеда мог бы поклясться – ему.
Не сразу осознав это, Ульдиссиан двинулся следом. Аристократка уверенно, словно у себя дома, скрылась за дверью черного хода фактории.
Не прошло и минуты, как Ульдиссиан тоже выскользнул за нею на задний двор… но поначалу нигде ее не обнаружил. Увидел лишь, что его повозка действительно полным-полна. Тиля на заднем дворе не оказалось, но этому удивляться не стоило: скорее всего, старший из братьев Серентии отправился помогать отцу с другими делами.
Загодя расплатившийся за покупки, Ульдиссиан направился к повозке, но, подойдя, внезапно увидел возле коня нечто ярко-зеленое.
Да, это была она. Стоя по ту сторону четвероногого животного, аристократка что-то бормотала коню, гладила изящной ладошкой конскую морду, а конь Ульдиссиана даже не шевелился – замер, будто завороженный. Вообще-то старый конек животиной был своевольной, норовистой, и подойти к нему, не рискуя оказаться укушенным, мог только тот, кто хорошо его знал. А вот у нее получилось, и крестьянину это говорило очень и очень многое.
Тут аристократка тоже заметила Ульдиссиана. Лицо ее озарилось улыбкой, в глазах словно бы замерцали неяркие искорки.
