История жизни в авторской обработке | страница 79



Неси свою ношу с достоинством, старина.

Это письмо попадет к тебе примерно около Нового года. Вообще-то ужасно писать письма наугад, в какую-то неизвестность…

Вспоминай обо мне по чуть-чуть. Это было бы хорошо.

Давай загадаем на будущий год. Чтобы нам быть вместе.

В какой-то газете писали, будто в январе ты приедешь в Венецию, чтобы между делом сняться в некоем фильме.

Это наверняка неправда.

Мне что-то взгрустнулось.

И еще я устал.

Опять сходит ноготь, третий по счету.

Говорят, это не к добру.

Но я прорвусь.

Бог только помахал мне рукой. Он не грозит.

Я ведь из его любимейших детей.

Любимая! Сейчас я иногда слышу твой голос во сне. Раньше ты всегда была в дальней дали.

Я тебя очень люблю.


Э. М. Ремарк из Парижа – Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль», сентябрь 1938 г.

Люксембургский парк под дождем… на могилах Шопена и Гейне влажные листья… sombre dimanche[14]

В маленьком бистро я обнаружил вино из Вьенна, которое ты любила, – вот оно, – выпейте его, только не слишком холодным, пока на улицах идет дождь, а за окном стоят маленькие разлуки…


Э. М. Ремарк из Уэствуда – Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, сентябрь 1941 г.

Росчерк молнии в облаках над Венецией, мягкое, чистое, как снег, предчувствие близящейся осени, лотос и хризантема, многое случалось с нами в сентябре: Лидо с судами, стоящими по вечерам у горизонта и пестротой своих парусов напоминающими бабочек; расставание с Антибом и святой землей Франции, и теперь опять…

Не высиживай яйца твоих разлук, сердце мое, – брось их лучше в небо, и они вернутся звездопадами и хвостатыми кометами! И разве ты променяла бы одиночество, продутое и пронизанное ветрами и мечтами, освещенное огнями последних «прости-прощай!», сказанных деревьям, лету, листве и женщинам, на жизнь вдвоем, но разделенную множеством стен?

Воспрянь, душа, пришло время чистого неба и встревоженных соколов…


Марлен Дитрих из Нью-Йорка – Э. М. Ремарку в Нью-Йорк, отель «Плаза», апрель 1949 г.

Моя скороварка сломалась, поэтому так поздно.

Целую.

Пума.


Поверни крышку вправо и сними.

Положи туда оставшийся у тебя рис и все вместе подогрей.

Целую.


Э. М. Ремарк из Порто-Ронко – Марлен Дитрих, 1950 г.

Ангел, ящики моего письменного стола хранят множество твоих фотографий; некоторые из них я как раз просматривал, немало красивых и очень удачных; среди них я обнаружил вот этот снимок и – как-то вдруг – посылаю тебе твою же фотографию. Аскона. Пьяцца.

Как приятно было услышать твой голос – через моря и вопреки бурям, – когда Орион стоял над горами, а молодой месяц отражался в озере. Розы, примулы и снежные колокольчики здесь цветут, но у счастья, как всегда, нет множественного числа, а боль не знает национальности. Мягкое рококо парадоксов! Когда глаза затуманены, Пантеон покажется сараем, и только сердце определяет наш кругозор в жизни. Сердце, колыбель и гроб. Но есть ведь и сердце на двоих! Пламя, радуга над пропастью, по которой уверенно, как все лунатики, могут перейти только влюбленные. Двенадцать лет назад я сидел здесь, писал книгу и еще много писем, и иногда ты звонила мне из Голливуда. Как это могло пройти? И как это может быть, что наша жизнь проходит?