— Что случилось?
— Попробуй-ка. — Она протянула мне ложку, в которой белело тесто.
— Зачем?
— Попробуй.
Я потянул ложку ко рту и отшатнулся — из нее разило чем-то едким с примесью, как мне казалось, ацетона.
— Господи, Зинаида Андреевна, что это? Дихлофос?
— Значит, мне не показалось, — мрачно констатировала она и с ожесточением сунула ложку в месиво в миске.
— Что вы туда насыпали?
— «Насыпали, насыпали»! — передразнила она меня. — Пакеты надо ставить дальше друг от друга, вот что. Испортил мне пирог. Радуйся теперь.
Я догадался, что произошло, и стал смеяться.
— Стиральный порошок, — констатировал я. Она перепутала кули и зачем-то взяла тот, который был с порошком, хоть он и стоял под мойкой, а мешок с мукой — на полке. Ее мое веселье не обрадовало.
— Ты уверен, что порошок?
— Еще бы.
— Попробуй еще раз. — Она все еще надеялась, что свершится чудо и порошок обратится в муку. Ложка снова потянулась ко мне. — Может, ты все-таки ошибся.
— Нет, спасибо. — Я еле увернулся от подношения.
— А там три яйца. Маргарин. Молоко, — мрачно констатировала она убытки.
Она долго еще вздыхала, глядя вдаль. Я достал ей свежую порцию яиц и вернулся к уборке. Увлекшись тем, что приговаривал мысленно к снесению на помойку то один предмет обстановки, то другой, я не сразу понял — что-то происходит на другой половине квартиры. Я заглянул в ванную.
— Что вы делаете, Зинаида Андреевна, стираете? Не стоит, я могу и сам.
Она буркнула что-то и посмотрела на меня странно. В руке она держала свою ночную рубашку, барабан машины был уже заполнен одеждой практически под завязку. Я уже собрался было уйти, как заметил миску с месивом, что стояла здесь же на табуретке. Содержимого в ней явно поубавилось.
— А зачем вы принесли сюда кашу-малашу? — поинтересовался я.
Она опять пробубнила что-то невразумительное. И тут меня осенило. Я протянул руку, чтобы заглянуть в отделение, куда засыпался стиральный порошок, но получил удар по пальцам.
— Зинаида Андреевна, — вкрадчиво начал я, — вы что же, решили постирать белье этим, мм, тестом?
Она взглянула на меня с откровенной злобой.
— Дайте мне посмотреть, что вы засыпали в машинку.
— Нет.
Значит, я был прав.
— Откройте машинку, или она сломается!
Она не испугалась и еще крепче вцепилась в приборную панель.
— Вы вообще не в себе? Вы не отдаете себе отчета в том, что делаете? Доктору, может, позвонить?
— Иди отсюда и не мешай мне.
— Зинаида Андреевна, насколько я знаю, вы не стали свидетелем ленинградской блокады. Вы не голодали. Откуда такое крохоборничество, объясните, — меня явно несло не туда, но я не мог уже остановиться.
