Через несколько минут в переговорную протиснулся майор Игнатьев. Дверной проем был достаточно широк, но ширина могучих плеч офицера создавала иллюзию именно такого его вхождения в это помещение. По взгляду начальника Рассказов понял, что разговор будет трудный и неприятный. В голове, словно у нашкодившего школяра, возник вопрос — что же я сделал не так? Ответа оставалось ждать не долго.
Игнатьев грузно уселся на жесткий стул.
— Пришло заключение от судмедэксперта, — без предисловий заявил начальник. — Ознакомься.
На экране появилось окно. Рассказов углубился в изучение документа.
Результаты вскрытия не добавили ничего существенно нового от первичного заключение судмедэксперта по Иванову с места происшествия. Кроме одной очень важной детали — вскрытие мозга определило у гражданина Иванова прогрессирующую шизофрению.
Сергей удивленно поглядел на начальника:
— А зачем вообще делали изучение мозга на предмет шизофрении?
Карие глаза майора пристально смотрели в лицо подчиненного. Голос звучал твердо:
— Не наше дело вмешиваться в работу патологоанатомов. Подтверждение факта суицида есть. Так что нам еще нужно? Согласно регламенту, если нет серьезных фактов для продолжения процедуры дознания, дело необходимо передать следователю. А чем там болел или не болел гражданин, уже не наша забота.
Рассказов вспыхнул и вновь отругал себя за несдержанность. Тем ни менее решительно сказал:
— Это новая попытка увести следствие в сторону. Дескать, потерпевший ненормальный, что с него взять.
— А это не так?
В глазах майора блестела сталь, но вместе с тем и явно различимые теплые нотки. В этом взгляде Рассказову почудилось родное и близкое. Всплыли воспоминания из такого теперь далекого детства. Так на маленького Сережу смотрел отец, провожая в школу и давая полусерьезные-полушутейные напутствия. Как давно повзрослевший Сергей не видел этого родного взгляда!
Отставив сентиментальные воспоминания в сторону, Рассказов погрузился в Оперативную Сеть и через минуту перебросил на МУН руководителя выписку из медицинской карты Степана Кирилловича Иванова. Персональная информация по Иванову оказалась местами отредактирована, но те, кто этим занимался, имели по видимому очень узкую цель, оставив целые нетронутые пласты.
— С заключением судмедэксперта я не согласен. Иванов более двадцати лет обследовался в одной и той же поликлинике. И ничего у него не выявлялось. Даже жалоб не было. А тут такое!
— Твое согласие или не согласие к делу не пришьешь. — Очень хладнокровно заявил Игнатьев. — Нужны факты, а их нет.
