— Я не понимаю, о чем конкретно вы говорите, гражданин полковник?
Сафьянов намеревался встать, и, наверное, подъем его внушительного тела мог вызвать дополнительный эффект воздействия, но в последний момент полковник передумал.
— Я тебе объясню! — достаточно дружелюбно сказал полковник. Хотя его взгляд обдавал холодом. — Делом Иванова сейчас занимается следователь Слепцов, специалист высшей категории. Он внимательно все изучил и дело закрыл, так как нет состава преступления. Обычный суицид.
— Состояние пола в квартире, отпечатки перчаток на внутренней стороне двери, форма узла удавки косвенно указывают на возможное сокрытие убийства, — скороговоркой отчеканил Рассказов.
Начальник посмотрел на подчиненного суровым взглядом. Скосил взгляд куда-то в сторону, хотя его МУН был отключен, а мониторы рабочих компьютеров располагались в противоположной стороне. Потом вновь внимательно посмотрел прямо в глаза. Голос его отдавал сталью:
— Ты у нас кто? Дознаватель? Вот и занимайся дознанием и не лезь в дела переданные следователю!
— Но есть предсмертное сообщение… — попытался исправить ситуацию Рассказов, но слова полковника обожгли:
— Почему не приобщил к делу?
Сергей пару раз закрыл и открыл глаза, не зная, что ответить. Начальник грозно продолжал:
— Так, Рассказов, плохо начинаешь! Сокрытие улик знаешь чем грозит?
Сергей знал. Внутри все похолодело, тело покрылось гусиной кожей.
— Кому сообщил об улике? Игнатьев в курсе?
— Нет.
Тяжелый испытующий взгляд уперся в Рассказова, заставив того сжаться. Спустя долгую минуту Сафьянов спросил:
— Где текст?
Сафьянов вслед за Рассказовым включил МУН. Сквозь электромагнитный искажающий экран стали хорошо видны вздувшиеся на могучей шее жилы и напряженное лицо начальника.
Уже через мгновение Сафьянов заметно расслабился. Но его взгляд остался таким же колючим и проницательным:
— Это все?
— Так точно!
— Что говорит это сообщение о душевном состоянии написавшего?
Рассказов и это очень хорошо понимал. В свете заключения патологоанатомов ответ выглядел предсказуемо. Молчаливая пауза усилила эффект. Стало слышно, как за окнами по проспекту несутся автомобили. Там текла жизнь. Здесь царил отупляющий страх и ощущение полнейшей безнадеги.
— Молчишь? Спишем это на твою молодость и неопытность. Но в будущем такие ошибки не прощу!
Игнатьев предостерегал, что перечить Геннадию Степановичу не стоит, но Рассказов не удержался, словно кто-то тянул его за язык:
— Гражданин полковник, считаю, что следственные мероприятия проведены не в полной мере. Не отработан близкий круг потерпевшего.
