— Я… Меня зовут Александр Церебраун, я из Ахеи, из Мессены, если быть точнее.
— Неблизко дело, — недоверчиво покачал головой старик. — А как в наши пикули забрёл?
— Да, так вышло…, — развёл руками Алекс, глядя снизу-вверх. Боль пронеслась по сломанной руке, но уже гораздо терпимее.
— А кого вышло то? — с любопытством отозвался старик.
— Да я и сам не знаю, — честно ответил Александр. — Подошли люди, избили, потащили в мобиль, повезли куда-то.
— А что за люди таки, мил человек? — прищурился старый.
— Не знаю я их, ни разу в жизни не видел! Может, из других кампусов, но не из нашего, точно. Знаю только, что одного зовут Тяпа.
Старик наморщил лоб и дважды отрицательно помотал головой.
— А второго звали Кащей, тоже помню, — добавил Александр.
— Как, звали? Кащей? — недоверчиво переспросил старик.
— Ага, Кащей! — кивнул скиталец. — Ну и имечко у него.
— Ты прям, как в сказке побывал, — усмехнулся дед.
— Только вот ничего сказочного я не заметил.
— Бабы-Яги там, случаем, не пробегало?
— Не, никакой бабы с ними не было.
— Да, с кем только не пересечёшься на своём пути, — непонятно протянул старый. — На кой ты им нужен то был, мил человек? Не так же просто тебя в мобилку запихали. Ась? Или темнишь ты?
Алекса захлестнула волна злости, он приложил правую руку к груди и заговорил, постукивая ей и постепенно повышая громкость со скоростью.
— Да не знаю я, дед! Я обычный магистр медицины, работаю в ликее, преподаю, иногда делаю операции. Вернее, ассистирую. Ясно? С чужими бабами не встречаюсь, если ты об этом! Даже не дрался уже лет пять! Я вообще ни к чему такому не причастен! Что тебе ещё сказать?! — его голос задрожал и чуть не сорвался на крик.
— Слышь чё, ты это, угомонись, паря! — выставил ладонь старик и окинул острым взглядом. — Кого возбухаешь то, как дикошарый, язви тя в душу?! Чё те, бес в задницу влез? Ты сам лучше мозгой пошеруди — я тут месяцами один живу, со мной токмо ружьишко для острастки, да топор, да нож, да матушка природа. Вот с ней я всё время и балакаю. А человечьего-то обчения, почитай, и нету. И тут ты в одной чуне у моего порога нарисовался. Весь в ремках, изволоханый, культяпка поломата* (оборванный, грязный и сломана рука). Я тебя в дом затащил, руку починил, гидрогелью сквозь зубы впульнул, укол вона поставил. А ты ещё на меня же хайло и разевашь, и хабалишь ишшо! В моём же доме! Совесть-то есть у тебя? — Старик серьёзно посмотрел ему прямо в душу, и Александр ясно осознал, что зря сорвался.
