Какой-то молодой человек щелкнул фотоаппаратом, Элси Паттерсон втащила сестру в машину, и они уехали.
На мгновение мелькнуло лицо Герды под полями несуразной шляпы. Оно было пустое, растерянное… похожее на лицо полоумного ребенка.
– Бедняга, – пробормотала вполголоса Мидж Хардкасл.
– И что все находили в этом Кристоу? – раздраженно сказал Эдвард. – Эта несчастная женщина выглядит совершенно убитой.
– Она была полностью поглощена им, – сказала Мидж.
– Почему? Он был эгоистом… по-своему хорош в компании, но… – Он оборвал фразу и, помолчав, спросил: – Что вы думаете о нем, Мидж?
– Я? – Мидж задумалась. Наконец сказала, сама удивившись своим словам: – Мне кажется, я уважала его.
– Уважали? За что?
– Он хорошо знал свое дело.
– Вы имеете в виду медицину?
– Да.
Они вынуждены были прервать разговор. Генриетта намеревалась подбросить Мидж в Лондон в своей машине. Эдвард должен был уехать вместе с Дэвидом поездом – сразу после ленча. Прощаясь, он неопределенно сказал:
– Мидж, вы должны как-нибудь пообедать со мной. – И Мидж ответила, что рада бы, но обеденный перерыв у нее только один час. Эдвард улыбнулся своей милой улыбкой: – О, это совершенно особый случай. Я уверен, они поймут.
Затем он подошел к Генриетте.
– Я позвоню тебе.
– Да, пожалуйста, Эдвард. Но, возможно, меня не будет дома.
– Не будет дома?
Она насмешливо улыбнулась:
– Поеду куда-нибудь топить свою печаль. Уж не думаешь ли ты, что я буду сидеть и хандрить?
– Я не понимаю тебя, Генриетта, – медленно сказал он.
Ее лицо смягчилось.
– Милый Эдвард! – неожиданно сказала она, пожав ему руку. – Люси, – обратилась Генриетта к леди Энкейтлл, – я смогу снова приехать в «Лощину», если захочу?
– Конечно, дорогая, – ответила леди Энкейтлл. – К тому же через две недели опять назначено слушание.
Генриетта отправилась на рыночную площадь, где оставила свою машину. Чемоданы, ее и Мидж, были уже погружены. Они с Мидж уселись, и машина тронулась с места.
Поднявшись вверх на холм, они выехали на дорогу. Внизу под ними в холоде серенького осеннего дня слегка вздрагивали коричневые и золотые листья.
– Я рада, что уехала, – неожиданно сказала Мидж. – Даже от Люси. Она очень милая, но иногда из-за нее у меня мурашки ползут по спине.
Генриетта напряженно смотрела в маленькое автомобильное зеркало.
– Люси не может не украсить колоратурными пассажами…[67] даже убийство, – как бы вскользь бросила она.
– Знаешь, я никогда раньше об убийствах не думала.
– С какой стати ты должна была о них думать? Об этом не думают. Это просто слово в кроссворде из восьми букв или приятное развлечение между обложками книги. А в жизни…
