Ее голос совсем замер. Сэр Генри не отрывал взгляда от ее лица.
– С кем должен был произойти несчастный случай? – спросил он так же спокойно и осторожно.
Люси немного повернула голову, с удивлением глядя на него.
– Конечно, с Джоном Кристоу.
– Господи, Люси!..
– О Генри, – сказала она серьезно. – Меня ужасно беспокоит Эйнсвик.
– Понимаю. Все дело в Эйнсвике! Ты всегда слишком сильно любила Эйнсвик, Люси! Иногда мне кажется, это единственное, что ты любишь на самом деле!
– Эдвард и Дэвид – последние… последние из Энкейтллов. И Дэвид не подходит. Он никогда не женится из-за своей матери и… вообще. К нему перейдет Эйнсвик после смерти Эдварда, и он так и не женится, а нас, тебя и меня, уже не станет, прежде чем он доживет до средних лет. Он будет последним Энкейтллом, и все исчезнет.
– Это имеет такое большое значение, Люси?
– Разумеется! Ведь это Эйнсвик!
– Ты, Люси, должна была родиться мальчиком. – Он слегка улыбнулся, так как не мог представить себе Люси не женщиной!
– Все зависит от женитьбы Эдварда… А Эдвард так упрям… Эта его длинная голова, совсем как у моего отца. Я все надеялась, что он забудет Генриетту и женится на какой-нибудь славной девушке. Но теперь вижу, что это безнадежно. Потом я думала, что связь Джона с Генриеттой быстро распадется. Мне казалось, что все интрижки Джона никогда не были продолжительными. Но он действительно любил ее. Я надеялась, что, если Джона не будет на их пути, Генриетта выйдет за Эдварда. Она не такой человек, чтобы жить прошлым. Так что, как видишь, все сводилось к одному – избавиться от Джона Кристоу!
– Люси! Ты не… Что ты сделала, Люси?
Люси Энкейтлл снова поднялась с кресла, вынула из вазы два засохших цветка.
– Дорогой, – сказала она, – неужели ты можешь предположить хоть на мгновение, что я убила Джона Кристоу? У меня была эта глупая идея насчет несчастного случая. Но потом, знаешь, я вспомнила: мы ведь сами пригласили Джона Кристоу, он к нам не напрашивался. Нельзя же пригласить человека, а потом подстроить несчастный случай… Даже арабы крайне щепетильны в том, что касается гостеприимства. Так что, Генри, не беспокойся! Хорошо?
Она смотрела на него со своей неизменной очаровательной, любящей улыбкой.
– Я всегда беспокоюсь за тебя, Люси, – с нажимом сказал он.
– Не стоит, дорогой! Ты видишь, что все в общем-то к лучшему. Джона нет. Это мне напомнило, – раздумчиво проговорила Люси, вспоминая, – того человека в Бомбее[64], который был так ужасающе груб ко мне. Через три дня его переехал трамвай.
