Дальнейший ход истории Скептика иллюстрирует это весьма доходчиво. После того как он получил доказательство, «что меланхолия» – посредством улиточной терапии – «излечима»>30, автор назначает ему двенадцать лет в закрытой лечебнице, где он «что-то бормотал, сидя над своими вкривь и вкось исписанными бумажками» и жил в задумчивости, прежде чем неведомо как выздоровел и нашел в Федеративной Республике, в Касселе, новый приют как референт по культуре.
Если оставить без внимания этот не в меру счастливый поворот истории, то, пожалуй, она сообщает, что в системе общественного разделения труда именно писатель, которому поручена квадратура морали, принимает на себя коллективную совесть и, как Дюрер на (упомянутом в тексте Грасса) автопортрете, приставляет правый указательный палец к обведенному на рисунке пером очагу болезни: «Do der gelb fleck ist vnd mit dem finger drwaff dewt so ist mir we»>31[50].
Выбирая дюреровскую демонстрацию страдания эмблемой собственной философии скорби, Грасс приходит к в конечном счете клинически неразрешимому вопросу, есть ли меланхолия конституциональное или реактивное состояние. И если поэтому правда, что без контрапунктового экскурса в скорбь хроника Грассовой поездки по Германии стала бы куда менее разумной книгой, то не менее верно, что как раз этому экскурсу свойственно нечто вымученно сконструированное, нечто вроде обязательного исторического упражнения.
III. Вольфганг Хильдесхаймер: «Тюнсет»
В противоположность этому роман Вольфганга Хильдесхаймера «Тюнсет», который отнюдь не снискал уважения и признания, подобающих ему в силу его внутренних качеств, возник словно из средоточия самой скорби.
Безымянный голос совести
История мучимого бессонницей и меланхолией человека, произносящего этот длинный монолог, начинается во времена (датируемые послевоенными годами), когда рассказчик – он никогда не имеет облика, но всегда проявляется только через голос – еще пытался жить в Германии, где «в кругу зятьев, невесток и внуков» ведут свое, по видимости, непоколебимое житье-бытье «за давностью лет неподсудные и вышедшие на пенсию преступники»>32. Встревоженный и смятенный тем, в чем он, подобно Гамлету, видит состояние вопиющего беззакония, безымянный рассказчик, листающий по ночам телефонные справочники, не может устоять перед соблазном разыскивать повсюду в стране затаенное чувство соучастия и сообщничества. Поначалу совершенно выборочно, затем все более систематично следуя случайно обнаруженным следам, он сообщает целому ряду благоприличных сограждан, что теперь все раскрылось, и вслед за тем получившие столь убедительное известие поспешно, иной раз прихватив только скрипичный футляр, покидают свой дом, чтобы сбежать куда подальше, как некогда судья Адам, когда выяснилось, кто разбил кувшин
