Лавку мы покинули счастливые и довольные новыми игрушками.
— Ну что, обмоем новьё? — сразу же на пороге магазина предложил Штамп.
— Нет! — обрезал его Гарпун и посмотрел на меня. — Расскажешь, что там произошло, в тоннелях? Или всё же обмывать?
— Нет, не обмывать точно, — почесав макушку, сказал я, — но и рассказывать я ничего не буду, — все уставились на меня удивлёнными взглядами. — Лучше покажу.
— В смысле покажу? — опять чего-то недопонял Штамп.
— В том самом, Штамп, на камере, — терпеливо ответил я, — на той самой, которую обязан иметь при себе любой охотник и фиксировать на неё любое доказательство своих слов.
— Точно, — наконец поняв, заулыбался тот, — у нас же всегда камеры с собой.
Я махнул на него рукой, а за спиной опять начались смешки и подначки товарища. Штамп картинно грозился расправой и бубнил про бывших друзей, но это никого не останавливало. Все знают, что при всей его силе человек он добрый, по крайней мере к тем, кого считает друзьями.
Мы так и шли до гостиницы, шутя и подначивая друг друга. Зайдя внутрь, вся честна́я компания завалилась ко мне в номер, точнее, в мой с Коком. Я поставил фотоаппарат на зарядку от солнечного элемента, выложив тот на подоконник, и включил своим запись допроса.
— Здорова, Сало, — я присел перед Иваном на корточки, и в моих руках в свете фонарика блеснул нож, — сейчас я тебя буду мелким ломтиком нарезать.
— Ты, ты не имеешь права, — завизжал он. — Царь тебя на ремни порежет, я его правая рука. Ты понял?! — Иван Васильевич моментально вспотел, а глаза его испуганно забегали.
Я молча воткнул нож в пулевое отверстие на голени Ивану. Тот завизжал ещё громче, его крик заметался по тоннелям звонким эхом. Я же, не вынимая ножа из его ноги, начал методично разбивать ему свободной рукой нос. После третьего или четвёртого удара он попытался закрыться. Остановившись, я вытащил нож и заломил руки за спину продолжавшему визжать Ивану Васильевичу. После чего начал снова вколачивать ему нос, ровняя его с мордой. Я даже не заметил, как он отключился.
— Хватит, Сумрак, — остановил меня Чума, — ты вроде как хотел его о чём-то спросить? А таким макаром ты его скорее до смерти забьёшь.
Угу, — буркнул я, размазывая кровь по лицу в попытке стереть с него брызги той самой крови, — дай воды.
Насколько смог, я слегка умылся, побрызгал водой на Ивана Васильевича и растёр ему уши, приводя в чувство. Тот застонал и разлепил начавшие заплывать от разбитого носа глаза. На его лице тут же отобразился животный ужас, как только он начал осознавать происходящее. Иван застучал ногами, пытаясь отодвинуться от меня, и намочил штаны.
