Я посмотрел на Пешку. Теперь она для меня значит многое, даже больше чем многое. Перед глазами пронеслась туманная дымка, и я увидел бездну. Пешка падала в эту тёмную бездну, скованная металлическими кандалами. Пришлось тряхнуть головой, чтобы видение развеялось. Пешка шла рядом. Жива и здорова. Будущее не предопределено, я был в этом уверен. Каждый сам творит свою судьбу. Невозможно точно знать, что случиться. Даже если я сам стал свидетелем этого предсказания, я сделаю всё, чтобы исправить это. Ещё, у меня была надежда на Габриеля. Он живёт больше двух тысяч лет. Он лично знаком с богом, возможно, он знает, что это за тёмная тварь.
Но всё было не так просто, как мне хотелось. Добравшись до Габриеля, который болтал с Искрой, я рассказал ему туже историю, что и Пешке, а затем попытался узнать, чем же знаменит Чандра. Но меня ждало лишь разочарование. Габриель, тоже не знал, кто это такой. Этот тёмный дух так горделиво и уверенно произносил своё имя, что я абсолютно уверен, что оно должно быть известно. Придётся искать в других источниках. Путь в Дрейзд займёт много времени. Можно будет всё хорошенько обдумать. А ещё, я решил, что Пешке не помешает подучить имперский язык. А вот с Габриелем проблем не было никаких, он знал много языков, в том числе и имперский. Ещё он задавался вопросом, на каком языке время от времени разговариваю я, на что я честно отвечал, что на русском, но Габриель даже не слышал об этом языке.
Путь в Дрейзд был столь же долгим, сколько и путь из него. Всю дорогу, мы разговаривали на имперском языке, поднимаю знания Пешки. Кратковременная, но всё-таки практика. Базовые знания у неё есть, осталось набраться опыта в общении. Обратно мы ехали чуть быстрее, но, с учётом дороги до «Омута памяти», путь в Дрейзд занял шестнадцать дней. За время нашего путешествия наступило лето. Зелень вовсю бушевала на деревьях. На полях вздымались посевы. Крестьяне от рассвета и до заката трудились на полях. Это был их способ жизни, их способ выживания. Мне сразу вспомнились магазины, наполненные консервами, залежавшимися продуктами, «натуральным молоком», хранившимся по полгода моего родного мира. Родного мира? Сколько я помню, с тех пор как я попал в этот мир, я называл тот мир родным, а этот… Да никак я его не называл. Но этот мир, разве он мне не является родным? Всё это влияния тени или это моё собственное мышление? Стоп. Опять я задумываюсь над этим. Может эта тень и хотела, чтобы я постоянно думал о таких вещах и, таким образом, сбился с правильного пути. Нужно верить в себя. Я взглянул на Пешку и Габриеля. И нужно верить в своих друзей и любимых.
