— А я еще гадал, почему так тихо, переживал, между прочим, живы ли там вы.
Лева разжал объятья и, не глядя, натянул другу до подбородка капюшон ветровки, удивленно озираясь. За пределами лагеря на фоне звездного неба сонно колыхался живой, почти здоровый лес. И только по краям у самого горизонта поднималась клубами мгла.
— Может быть, я пока один подежурю, — предложил Иван, выразительно указывая на палатку.
Мы с Левой одновременно покачали головами, подспудно понимая, что, если мы сейчас отдадимся на волю страсти, согревая и подпитывая друг друга в извечном доказательстве жизни, нам может просто не хватить до рассвета сил. Да и справится ли без нас Иван? Полуночная вахта неспроста называлась на флоте «собака». А утром нас ожидала дорога по гнилому отравленному лесу и две ночевки в кольце наваждений. До Медного царства оставалось три дня пути, и кто знает, какие еще сюрпризы приготовила нам подлая Навь.
— Они ведь не отвяжутся? — устраиваясь на ночлег, полушепотом спросила я Леву.
— Даром что днем почти силы не имеют, — кивнул тот, помогая мне застегнуть спальник. — Но мы обязательно выберемся и Василису домой приведем, — пообещал мне Лева, прижимая к лицу мою ладонь. — Я только хотел спросить: ты точно решила остаться со мной там, в нашем мире?
Вместо ответа я задержала непонятливого горячим поцелуем, а потом по старой привычке детства легонько ткнула в курносый нос и блаженно завернулась в еще теплый после Ивана спальник, прислушиваясь к вновь зазвучавшим у костра песням.
Конечно, из эпоса брат худо-бедно знал только попсовый вариант «Сна Разина», фальшиво подтягивая Леве «А есаул догадлив был». Зато туристических помнил великое множество, и они служили таким же надежным средством обороны, как добрый геологический молоток. Уж наверняка сложившие их первопроходцы и исследователи-полевики на одиночных кольцевых маршрутах сталкивались с различной не самой светлой невидалью и отбирали репертуар, исходя не только из эстетических соображений.
Слушая, как трогательно и проникновенно Ваня выводит: «Милая моя, Солнышко лесное! Где, в каких краях встретимся с тобою?»[7], я только поразилась, как же старая и в целом запетая до дыр песня может иначе прозвучать, если между любящими пролегают даже не километры тайги, а границы иного мира. Додумать я, впрочем, не успела, погрузившись в сон.
Спала я очень крепко и спокойно, но незадолго до начала своей следующей вахты проснулась от предчувствия беды. Отравленный погибельный лес кликал моего Ивана голосом Василисы.
