— Что толку в такой верности?! — Камень вздохнул, пытаясь избыть накатившую из самых глубин души горечь. — Царь Афру погиб! Я же, презренный, живу.
— Спасти царя и его супругу ты был все равно не в силах! Зато, насколько мне известно, именно тебе удалось уберечь от неизбежной гибели невинное дитя.
Куда исчез простуженный бас? Голос мнимого мудреца звучал звонко и чисто, и то, несомненно, был голос девы. Не померещилось ли? Не затеял ли какую игру отверженный дух?
— Вестники Великого Се вновь вернулись на землю Сольсурана! — продолжил чужестранец своим прежним голосом. — И они рады будут принять в своем Граде последнего потомка рода Могучего Утеса!
Поблагодарив за щедрое приглашение и пожелав спутнику хорошего отдыха и крепкого сна, Камень решил подняться повыше, поглядеть, как там тропа. Продолжать разговор, словно в пропасть, проваливаясь в бездну воспоминаний, у него не было сил. Кроме того, он хотел уже наконец разобраться с этим следом. Кому и зачем могло понадобиться день напролет красться, пробираясь едва не ползком среди колючих высоких стеблей, по следам двух одиноких странников, не имеющих ни излишних меновых колец, ни какой-нибудь ценной поклажи? С другой стороны, в последнее время с легкой руки князя Ниака в Сольсуране уж очень популярным ремеслом сделалась охота за живым товаром, а работорговцы были теми, кого он меньше всего хотел бы сейчас повстречать.
Побродив по окрестностям, Камень пришел к двум утешившим его выводам. Во-первых, он в очередной раз убедился в том, что охотничье чутье у него пока не притупилось и что по их следу действительно кто-то шел и шел, не особо-то и таясь. Следов оказалась куча, и они явно указывали, что незнакомец не только не охотится на других (это стало вторым приятным выводом), но скорее сам является объектом чьей-то охоты.
След, оставленный босыми, сбитыми в кровь ногами, петлял и заплетался, как травяное волокно в руках уставшей вязальщицы. Путник долго бежал, запыхался, к вечеру еще и захромал. Судя по размеру ступни и длине шага, это был подросток. Он носил лохмотья и ходил босиком, из чего Камень заключил, что это нищий подмастерье, подпасок, а еще вернее — беглый раб.
Впрочем, какую бы долю, а вернее недолю незнакомцу ни выковал Небесный кузнец, смекалки для ее достойного несения Он отпустил вдосталь. Не каждый взрослый муж сумеет сообразить, увидев на постоялом дворе двух мирных, неприхотливых путников, пойти по их следам, сбивая с толку свою погоню, да и себе облегчая путь через травяной лес. Здесь, в горах, если на перевале обойдется без снегопада, чего Камень и для себя бы желал, разыскать его будет куда трудней. А там, глядишь, и до родного дома доберется. Ведь бывает же и у рабов какой-никакой, а родимый дом.
