Не получилось.
Двое визитеров расположились в гостиной без должной степенности, до отвращения фамильярно. Один из них проявил достаточно уважения к дому, а вот другой даже не потрудился сменить на что-то приличное поношенный серый балахон. Вместо того чтобы чинно вести с хозяином мудрую беседу, незнакомец рыскал по комнате, нашел колыбельку Пепе и теперь гадливо, одним пальцем ковырялся в пеленках.
– Мальчик – черноголовый, – брезгливо сообщил он.
Слова приветствия умерли на устах Саиль, в груди словно что-то зазвенело, но не натянутая струна, скорее – извлеченный из ножен клинок. Малютку, за свою крохотную жизнь потерявшего всех родных, хотели обидеть! Она шагнула вперед, оттесняя чужака от ребенка, поймала взгляд кунгхарнца и твердо произнесла:
– Это. Мой. Брат!!!
Пастырь (а кто еще может ходить с такими лохмами?) отшатнулся, суетливо залебезил:
– Гм… Да… Брат, конечно!
Второй гость круто заломил бровь. Лючиано успокаивающе сжал ее руку. Саиль стушевалась, вынула Пепе из колыбели и принялась нянчить (так ей было спокойнее). Какой позор! Куда делись ее манеры? Тато не уставал повторять: невоспитанность грозит потерей лица прежде всего самому грубияну, и не важно, кто первый начал. С этого момента она ни единым жестом не нарушит этикет!
Однако зло свершилось: через сознание девочки словно пролегла грань, по одну ее сторону остались семья и Лючиано, а по другую – весь остальной мир (и конкретно вот этот пастырь). О первых надо было заботиться, а вторых… убедить вести себя хорошо, любыми средствами. И в таком разрезе предложение врать пастырю уже не звучало еретически.
В итоге этот разговор превратился в шедевр недоговоренности и умолчания. Короткое и не совсем законное пребывание в Ингернике словно бы выпало из чреды событий и погрузилось в тень. Концы истории непротиворечиво соединились, оставив за скобками пророка и его пророчество. Очень серьезно и подробно Саиль рассказывала, как они с тато покинули Крумлих, потому что в городе стало тревожно. Тато поручил ее заботам очень хороших людей, живущих в доме с большим парком, там они с Лючиано и познакомились. Она каталась на пони, училась читать и писать на разных языках, но про родных не забывала! В какой-то момент желание навестить родственников стало непреодолимым, и Саиль отправилась в путь.
– И те хорошие люди вас отпустили? – недоверчиво уточнил пастырь с безопасного расстояния. Подвох он чуял, но в чем его суть – не понимал.
