Куинн пошел и встретился с массами. Может быть это и помогло. Он одержал величайшую в истории выборов в Нью-Йорке победу, набрав 88% голосов.
Первого января тысяча девятьсот девяносто восьмого года. В не по сезону мягкий, почти флоридский день Хейг Мардикян, Боб Ломброзо и все мы, приближенные Куинна, собрались тесным кругом на ступенях Сити Холла, чтобы наблюдать, как наш человек приносит присягу. Я немного беспокоился. Чего я боялся? Я не мог сказать. Может быть бомбы. Да, сияющую круглую черную бомбу, по-клоунски расписанную, с шипящим фитилем, со свистом проносящуюся в воздухе, чтобы разорвать нас на мезоны и кварки (гипотетические частицы). Но бомбу не бросили. Зачем это зловещее предзнаменование Николса? Радость. Я был раздражен. Нас похлопывали по спинам, целовали в щеки. Пол Куинн стал мэром Нью-Йорка, а тысяча девятьсот девяносто восьмой год был счастливым для всех.
Одной из поздних ночей лета тысяча девятьсот девяносто седьмого года Сундара спросила: – Если Куинн победит, он даст тебе работу в своей администрации?
– Возможно.
– Ты возьмешься?
– Вряд ли, – сказал я, – В начале кампании всегда весело. Ежедневное муниципальное правление – грязная скука. Я вернусь к своим привычным клиентам, как только закончатся выборы.
Через три дня после выборов Куинн послал за мной и предложил мне пост специального административного помощника, и я принял его без колебаний, без единой мысли о своих клиентах и работодателях, о своей блестящей конторе, полной оборудования по обработке компьютерных данных.
Лгал ли я Сундаре той ночью? Нет. Я обманывал себя. Мой прогноз был ошибочным, так как самопонимание не было совершенным. С августа до ноября я уяснил, что близость к власти дурманит. Больше чем за год Пол Куинн заразил меня своей энергией. Когда вы проводите так много времени рядом с такой силой, вы вовлекаетесь в поток энергии, вы становитесь энергоманом.
Вы не можете оторваться от питающей вас динамомашины. Когда вновь выбранный мэр Куинн нанимал меня, он сказал, что нуждается во мне, я же понял, что еще сильнее он был нужен мне. Куинн был подхвачен огромной волной, блестящим полетом кометы через темную ночь американской политики, и я страстно желал быть в составе его поезда, ухватить часть его пламени, согреться им. Это было так просто и так унизительно. Я свободно мог притвориться, что, служа Куинну, я служу человечеству, что я участвую в великом захватывающем крестовом походе по спасению величайшего из наших городов, что я помогаю вытащить современную городскую цивилизацию из пучины, дать ей цель и жизнеспособность. Я даже был бы искренен. Но к Куинну меня влекла притягательность власти, власть в ее собственном понимании, власть ради власти, власти создавать, формировать и изменять.
